– Садитесь, товарищи, – предложил Шелестов бойцам. – Давайте поговорим конкретнее. А то там в горах как-то времени не было для душевного разговора. А теперь и время есть. Расскажите, как вы из поезда сбежали?

За всех начал рассказывать Букин. Крылов с видом солидного человека молчал, а Митя Пряхин, наоборот, не мог усидеть на месте, все пытался вставить в рассказ товарища свои замечания. В основном эмоционального характера. Чувствовалось, что молодой связист считает счастьем, что его судьба свела с этими серьезными, умелыми и основательными мужчинами. С такими не пропадешь. И не пропал. Оказывается, найдя песчаную почву позади бараков в лагере, пленные уже там начали рыть подкоп под ограждение из колючей проволоки. Лагерь был временный, толкового освещения периметра, да и всей территории там еще не было. Периметр просто патрулировался солдатами. Пленные высчитали поминутно маршрут патруля. Получалось, что нужное им место немцы проходили каждые двадцать пять минут. Рыли ночами по двадцать минут, а потом пять минут до появления патруля маскировали яму. Потом все повторялось.

Докопать не удалось. Неожиданно поздно вечером на территорию загнали грузовики, погрузили пленных и вывезли на станцию. Каким-то чудом Крылову удалось прихватить и спрятать под одеждой старую ржавую скобу, которой скрепляют бревна во время постройки. Этой скобой они отодрали колючую проволоку, которой было забито окно-отдушина в вагоне. Бежали втроем. Бежал ли еще кто-то из их вагона после, ребята не знали. Повезло почти сразу столкнуться с румынскими партизанами.

– И они просто так вот вам и поверили, что вы беглые советские военнопленные, а не провокаторы гестапо? – удивился Коган.

– Ну, вообще-то мы там такой фейерверк устроили, – снова вмешался в рассказ товарища Пряхин.

– Да, так получилось, – подтвердил Букин. – Мы сначала увидели, как в машину сажают троих румын, избитых на железнодорожной станции. Маленькая станция. Мы туда забрели в поисках питания. Сначала у нас мыслей не было кого-то освобождать. Могло быть и провокацией. Но так получилось, что мы под пустой цистерной лежали. Посовещались. Что нам и жратва нужна, и оружием неплохо было бы разжиться. А немцев многовато-то для нас троих безоружных. Человек двадцать. Вечер, воздух чистый горный, а у немцев в легковушке хлеб и свежая ветчина. Запах такой, что живот сводит. Мы с ребятами озверели так, что готовы были всех перебить за еду. Ну и устроили. Когда цистерна загорелась, немцы всполошились. Мы в суматохе за задние цистерны успели убежать. А когда бензиновые пары взорвались, тут на миг всё как солнечным днем стало. Двое солдат на углу опешили, глаза начали тереть, мы их и прикончили, автоматы схватили, а тут стрельба поднялась. Смотрим, румыны бегут, из автоматов строчат, своих отбивают. А немцы укрылись за пакгаузом. Было бы румынам плохо, но мы тут с двумя своими автоматами с тылу по немцам ударили. На этом все и закончилось. Румыны видели, как мы поджигали, и ждали удобного момента своих освободить. Так вот и поверили.

– Как вообще обстановка в Румынии? – спросил Буторин. – Вы говорили, что партизаны активно не воюют, больше сидят по базам?

– Сложный народ, – ответил Крылов. – Антонеску, конечно, не любят. Своего короля Михая I вспоминают, но умереть за него и за восстановление прежнего режима не бросаются. Нам показалось, что все живут так, как им удобно. Как будто и страна не их, а чужая. Выжидают в основном, хотя коммунисты есть в подполье, это точно. По-русски многие говорят. Это те, кто с нами работал еще до войны, да те, кто в плену побывал. До революции еще или уже в эту войну.

– Вы, если что, нас зовите, – влез с предложением Пряхин, но старшина еле заметно толкнул его локтем.

Этот жест Шелестов заметил. «Почему Букин остановил парня? – подумал он. – Не хочет с нами связываться, не хочет раньше времени заводить разговор? Боится что-то иметь с НКВД? Неудивительно, что, побывав в плену и наслушавшись страшилок, он мог настороженно относиться так к наркомату». Поговорив больше на общие темы, Шелестов намекнул солдатам, что им не стоит раздражать своего командира и лучше не афишировать их визит к разведчикам. Оказалось, что сделал он это вовремя, потому что через полчаса к ним в сарай пришел командир отряда Эуджен Константинеску.

Войдя, низко нагнувшись в дверном проеме, где он при его росте мог задеть головой притолоку, командир уселся за стол напротив Шелестова и снял армейскую фуражку. Румын обвел сарай взглядом, кивнул другим русским, а потом не спеша полез в карман френча и достал оттуда лист бумаги, исписанный колонками цифр.

– Москва выходила на связь, мы приняли шифрованное сообщение, – сказал Константинеску, произнося слова с сильным акцентом. – Я не требую от вас раскрыть все ваши секреты. Я понимаю, что приказ есть приказ, вы армия и мы на войне. Но в целом о ваших намерениях мне хотелось бы знать. Здесь я командую.

Расспросив о том, обеспечены ли русские горячим питанием, командир наконец ушел. Оперативникам не очень понравился этот визит и подозрительные взгляды румынского командира. Не доверять русским оснований у румын, кажется, не было. Бой в горах все сказал сам за себя. Но бывшие советские военнопленные рассказали, что в отряде народ разный и обстановка неоднозначная. Идут споры и о тактике, и по политическим вопросам тоже есть разногласия. Как рассказал Букин, коммунистов в этом отряде почти нет. Есть сторонники монархии, но большая часть выступает просто за независимость Румынии и против гитлеровцев. Артиллерист предположил, что они просто чего-то ждут, ждут, когда кто-то сделает за них всю кровавую работу, а они потом придут на готовенькое брать власть в свои руки.

Шелестов уселся за стол и стал расшифровывать послание. Оперативники напряженно ждали, что ответил Платов. Наконец он закончил расшифровку, еще раз пробежал глазами весь текст и, подняв голову, посмотрел на своих ребят.

– Нам сменили задание. Выдвигаемся в городок Гешти. Послезавтра у нас там встреча со связником.

Сосновский присвистнул и откинулся на стенку сарая, заложив руки за голову. Оперативники хмуро переглянулись. Каждый понимал, что продолжение операции, связанной с захватом документов разведшколы, уже трудновыполнимо, потому что кардинально изменились условия и количество неизвестных в этом уравнении стало больше. Но новое задание – это сплошь неизвестные плюс никакой подготовки, полное незнание обстановки и надежда только на связника, который то ли придет, то ли нет. То ли он настоящий, то ли перевербованный. Или вообще роль связника играет гестаповец.