Крупного.

Которое де совершил тот. Ради чего пришлось у царя «увести» часть дорогих и милых ему сердце вещей. С тем, чтобы позже, «найти» уже у ростовщиков Вены. Ну а куда, в самом деле, этот шут еще мог убежать?

С рядом иных персон из его окружения Алексей поступил также.

Так, например, двух любовниц австрийского происхождения, которые явно имели на него разрушительное воздействие, отравили. Чисто похитить и поговорить было слишком сложно. Поэтому царевичу пришлось воспользоваться своими знаниями в области ядов. Теми. Из будущего. И грамотно все обставить, имитируя им смерть от естественных причин.

Совокупно же две дюжины человек пострадало за время, прошедшее с того нервного разговора. Что заставило очень сильно суетится французских и австрийских послов.

Да, прямой связи с ними, конечно, не нашли.

Хорошо работали.

Чисто.

Но наступив каблуком на торчащий из-за шпалеры палец смогли по голосу определить его принадлежность. Образно говоря.

Вон — посол Габсбургов даже занемог и носа на улицу не показывал.

Догадался?

Кто знает.

Чутье у него было как у дикого зверя. Сюда теперь посылали только таких. Мог и догадаться, что Алексею надоели эти игры. И теперь, видимо, пытался лихорадочно сообразить — где именно он прокололся.

Сам же царь от такого «падежа» в своем окружении впал в уныние и уехал в Петроград. Маленький город на острове Котлин.

По снегу.

Там как раз шла стройка потихоньку. Несмотря на удобство порта в Риге к нему пока не было нормальной логистики. Да и даже когда построят чугунную дорогу — все равно — он находился вдали от основных коммуникаций европейской части России. Поэтому продолжался развиваться другой Балтийский маршрут — через Неву.

Система шлюзов и каналов в районе Вышнего Волочка связывала Волгу и озеро Ильмень. Позволяя там проходить большому баркасу, на базе которого типовые пароходы строить и планировали.

Пороги на Волхове и Неве уже к этому времени взорвали.

Канал от устья Волхова до Невы тоже прокопали. Точнее не прокопали, а намыли. Начали то копать, но дело шло не очень ладно — слишком много ручного труда. Поэтому соорудили из двух больших баркасов внушительных размеров катамаран. И разместили на нем земснаряд, который приводили в движение лошади, идущие по специальной такой «беговой дорожке[1]». А вынимаемый грунт через лоток отваливался в сторону.

Шла такая драга неспеша.

На заводном якоре подтягиваясь.

И лошади бодро донный грунт извлекали, отваливая его в бок. Отчего потихоньку формировал отмель, идущая вдоль берега. А потом она превратилась в косу.

И если поначалу там работала одна такая драга, то к концу 1711 года там числилось уже два десятка подобных средств. С производительностью, которая могла бы вызвать зависть у любых землекопов.

Только лошадей меняй.

А их меняли. Опираясь на сосредоточенный тут же понтонный парк. И поддерживая тягловый табун на берегу. Это было и проще, и дешевле, и продуктивнее, чем держать тут целую армию землекопов.

Так что в Павлограда, стоящего на месте старого Ниеншанца, большие баркасы, а в будущем типовые пароходы могли доходить достаточно быстро и свободно. С Волги. Как и обратно.

А дальше — море.

Сам Павлоград как морской порт годился мало из-за проблематичной дельты Невы и умеренных глубин. Не зря же к Санкт-Петербургу в XIX веке стали копать морской канал, ибо даже парусники нормально туда подойти не могли. Во всяком случае хоть сколь-либо крупные.

В качестве морского порта на острове Котлин строили Петроград. Морскую крепость с высокими стенами, и портом, в котором большие корабли могли перегрузить свои товары на баркасы с баржами. Из-за чего Павлоград и Петроград выступали как города-спутники с крепкой взаимосвязью. Потому как главные склады и судостроительные мощности должны были находиться именно в Павлограде.

Петроград же — витрина.

Вот туда царь и уехал, утешать душу от разочаровавших его потерь.

И строительство порта проинспектировать, и по округе прокатится. На Колывань сходить, в Приморск, в Выборг, да внутренним водам прогуляться до самого Белого озера. Там намечались работы для организации еще одной смычки северного речного пути с Волгой. Как канал намоют от устья Волхова и прочистят Свирь, приведя там фарватер в порядок. Ну и в северную часть Онеги заглянуть. Туда, откуда в будущем, по планам, думали начинать строительство Беломор-балтийского канала.

Море и вообще водные прогулки Петра успокаивали.

Наполняли жизнью.

Заставляли отвлечься от всяких бедствий.

Алексей же остался на хозяйстве. Как, впрочем, уже случалось не раз. Редкий год царь не выезжал куда-то. Хотя бы на месяц. А тут было видно — надолго. Очень уж тоскливо ему стало из-за этих «беглецов» и «мертвецов». Так что царевич не удивится, если «нелегкая» занесет его родителя даже к шведам. Погостить или еще куда. Главное, чтобы переговоров не вел…

— … таким образом за эту зиму количество аварий увеличилось вдвое. — произнес заместитель министра путей сообщения по рельсовому транспорту.