Двор и церковь обладали достаточными средствами, чтобы реализовать этот замысел. К их услугам были королевская канцелярия и многочисленная духовная братия. Попы и монахи, странствующие проповедники, компиляторы старых хроник и сказители, питавшиеся от щедрот клира,— все они были верными слугами и старательными исполнителями. И вот рассказы о подвигах Жанны стали обрастать невероятными подробностями. Оказалось, что о спасении Франции Девой пророчествовали еще в далеком прошлом — уже несколько веков назад все было определено и предсказано. Прославленный авторитет в области догматики, эмбренский архиепископ Жак Желю и знаменитый парижский богослов Жан Жерсон составили обстоятельные трактаты в духе настроений двора. Эти и многие другие труды, вне зависимости от их объема и формы, были пронизаны одной идеей. Они утверждали, что чудесные победы Девы были исключительно делом рук Божьих.

Одновременно были предприняты шаги и по другой линии. Девушку постарались наделить определенными атрибутами, отвечавшими ее новому положению. Жанне выделили постоянный штат, несколько комплектов рыцарского вооружения и конюшню. Ее одеждой занялись придворные портные. Вскоре после орлеанской победы король пожаловал Жанне герб, что означало возведение в личное дворянство. Позднее специальным письмом-патентом Жанне и всему ее роду присвоили наследственное дворянское звание и новую фамилию дю Лис («Лилия» [10] ). Девушка, впрочем, не проявила интереса к этой акции. Она отказалась от герба и не приняла новой фамилии. Такой же успех имели и другие меры. Летом 1429 г. Жанна совершила новый подвиг, который свел на нет всю возню «благородных».

Существеннейшей частью своей миссии девушка считала коронацию Карла VII. В глазах всех французов коронация в Реймсе — церковной столице страны — должна была узаконить положение монарха и содействовать объединению Франции. Кроме того, реймский поход в случае успеха сулил победителям немалые стратегические выгоды. Он ослаблял позиции англичан и усиливал колебания их ненадежного союзника, герцога Бургундского. Двигаясь вдоль Шампани, французы могли отсечь Нормандию, где группировались основные силы англичан, и ударить по Парижу. Однако, ратуя за реймский поход, Жанна не встретила сочувствия вельмож и прелатов. Все они предпочитали вести войну не спеша, стремясь, чтобы каждый из сеньоров реализовал свои притязания, чтобы монарх не слишком упрочил свою власть, а народ не слишком себя проявил. Вторжение в глубь Шампани, через страну, завоеванную врагом, представлялось королевским военачальникам верхом безумия. Они наложили запрет на план Девы. Но к этому времени Жанна уже пренебрегала их запретами.

Тысячи людей ждали сигнала. И как только сигнал был дан, они потянулись по дорогам и бездорожью, через дремучие леса и полноводные реки со всех сторон многострадального Французского королевства. Шли крестьяне, покинув оскудевшую землю и полуразвалившиеся лачуги. Шли ремесленники, забросив инструменты и мастерские. Тащились на хромых клячах полунищие рыцари, заложив остатки имущества, чтобы купить панцирь и меч. К концу июня собралось до тридцати тысяч человек. Воины Орлеанской девы не собирались медлить, подобно благородным господам, они были заинтересованы в быстром и полном успехе.

Жанна сумела убедить нерешительного монарха, и вопреки всему поход состоялся. Он превратился в подлинное триумфальное шествие и закончился коронацией Карла VII. Дева присутствовала в Реймском соборе во время торжественного обряда, сжимая древко своего знамени. В этот миг она не могла не испытывать гордости: ее славная миссия была успешно завершена.

После реймского похода любовь народа к Жанне стала доходить до поклонения. В честь бесстрашной девушки возводили алтари и часовни, устраивали молебны и религиозные процессии. Во Франции освобожденной и Франции, все еще стонущей под игом оккупантов, не было человека, не знавшего о спасительнице родины и не благословлявшего ее успехи. Стремясь всячески воспрепятствовать этой любви простонародья к Жанне, правящие круги лишь содействовали росту ее популярности.

Именно в это время — в конце лета и осенью 1429 г. — двор и церковь радикально изменили свое отношение к Жанне. Она становилась опасной, они боялись ее. Девушка просила короля отпустить ее в родную деревню. Но ей было отказано в этом — подобный уход не устраивал духовную и светскую знать, стремившуюся полностью избавиться от ненавистной простолюдинки. Прежде всего был сорван ее поход на Париж. Затем распущена народная армия. Наконец, Деву бросили на второстепенные операции, рассчитывая, что в этих боях она сложит голову...

Историки до сих пор спорят, случайно ли ворота Компьеня оказались закрытыми, когда 23 мая 1430 г. после неудачной вылазки Жанна попыталась вернуться в крепость. Случайно ли?.. Нет документов, позволяющих прямо ответить на этот вопрос. Но все последующие события неумолимо свидетельствуют: случайности и не было — было преступление.

Герцог Бургундский, чьи солдаты взяли девушку в плен, смотрел на нее как на военную добычу. Он с радостью готов был продать пленницу французскому королю, видя в этом удобный предлог для мирных переговоров. Но король и пальцем не шевельнул ради своей спасительницы, а архиепископ Реймский стал распространять пастырские воззвания, в которых утверждал, что Бог отвернулся от Девы из-за ее строптивости. Незадолго до того Жанну спросили, боится ли она чего-нибудь, девушка, не задумываясь, ответила: «Я боюсь только предательства». Она предвидела свою судьбу. Церковники, некогда благословившие ее, теперь, как и двор, отреклись от нее, перечеркнув решение суда Пуатье, предав врагу освободительницу Франции.

Так и не дождавшись предложений Карла VII, герцог Бургундский продал пленницу англичанам за десять тысяч ливров — выкупную цену принца крови.

Жанна оказалась в руках заклятых врагов. Отныне ей приходилось ждать ни помощи, ни пощады. Но английские оккупанты стремились не просто убить ее: за это не стоило платить таких денег. Главная цель кардинала Винчестерского, верховного правителя Англии при малолетнем Генрихе VI, заключалась в дискредитации военных успехов французов. Если бы это удалось, полагал Винчестер, в войне мог бы произойти перелом. Нужно было лишь доказать, что французскими войсками руководили нечистые, колдовские силы, воплощенные в этой крестьянке. А кто же мог сделать это лучше, нежели католическая церковь, столь опытная в охоте на ведьм?..