Шрифт:
– Максим, систему ставим.
Макс, понятно, соображает куда быстрее меня. Уже – быстро распаковывает укладку, выуживает шприц, находит где-то там, в тишине мертвых тканей, вену, выдергивает из нее обратным толчком поршня «контроль», торопливо сооружает капельницу, накладывает на лицо мертвого черную резину маски.
– Дышим!
Я давлю на грудь, Макс – компрессирует бока мешка Амбу, поглядывая на стоячую жидкость в капельнице.
– Прекардиальный бьем?
За спиной – гулкий говор ненависти, и что-то фоном – про «завалим».
– Кто поздоровее? – совладав с голосом, говорю я. – Быстро только, кто?
Выдвигается один – плечи такие, что проще перелезь, чем обойти.
– Бей! Сюда бей, резко, с размаху!
– А, э…
– Бей, сказала!
Удар – глухой звук соприкосновения кулака с грудиной мешается с тупым гулом вздрогнувшей плоти.
Макс начинает активно качать мешком. На миг, прекратив, теребит флакон физраствора. Поворачивается.
– Еще раз!
Новый удар – и мы снова начинаем бороться. Нет, не за его жизнь – за его жизнь бороться уже часа так три как поздно. За свою.
– Адреналин подключаем!
Слышу цвирканье шприца, выдергивающего из ампул темного стекла раствор. Игла впивается в резинку системы, Макс ее несколько раз сдавливает, вгоняя гормон в кровеносное русло.
Я давлю на грудь лежащего. Пальцы в «замок», руки прямые, как учили, весом тела, с периодичностью два раза в секунду… голова, которая до сих пор звенит от удара, теперь плывет в тепле комнаты, а выпрямленные локти норовят согнуться. Лежащий ритмично дергается в такт моим нажатиям, лицо из синевы все наливается чернотой, поскольку тромб, оторвавшийся где-то там, вдалеке, в варикозных извивах тромбофлебитных вен нижних конечностей, все так же удачно препятствует попаданию застоявшейся уже крови к мертвому мозгу.
Надо мной снова жаркое дыхание, отдающее ароматом «шмали»:
– Помныщь, да? Нэ спасещь – пизда тэбэ!
Мотаю головой, сильно, рывком – стряхивая пот на склонившееся рядом рыло.
– Ноги ему поднимаем! И уберите этого урода кто-нибудь!
Толпа приходит в движение… двое кидаются вздергивать ноги лежащего аж на высоту человеческого роста, еще двое – впиваются руками в стекло флакона с физраствором, один – крутится вокруг Макса, пытаясь намекнуть ему, что он сможет на мешок Амбу давить больше и нужнее, один – коротко взрыкнув, отпихивает от меня эту мразь, что выдернула из меня из машины. Кажется, даже с тупым звуком пинка. Не оборачиваюсь. Дышим, качаем, льем гормоны. Пихаем адреналин в густоту свернувшейся в обвисших венах коагулированной крови.
Конец ознакомительного фрагмента.