Было жарко, но спасала тень деревьев и легкий ветерок. Я вытер пот под носом и вернулся к изучению пакетика. Внутри явно прощупывалось хороших размеров семечко. Порвав бумагу, я вытрусил на ладошку содержимое. Оно было большим, с фиолетовым панцирем. Если приглядеться, можно было увидеть на нем узоры из черных прожилок.

Бабушка отошла в сторону, вытирая лоб тыльной стороной перчатки, оценивая свою работу. Затем она повернулась ко мне.

– Кит, неси сюда пакетик!

Она протянула руку, и я положил в него зернышко.

– Хмм…тут потребуется помощь дедушки, – мы подошли к окну кухни. – Жерон! – Позвала бабушка.

Дядя образовался из глубины кухни, как призрак.

– Что? –чопорно спросил он.

– Расколи, пожалуйста, зернышко.

Дядя аккуратно взял семечко из ее оранжевой руки и вышел из кухни. Через несколько минут он вернулся с фиолетовым семечком в руках.

– Спасибо, милый.

Дядя ничего не ответил, лишь молча выбросил в урну сломанные доспехи фиолетового цвета.

– Никогда не видела таких семян, – заявила бабушка, пока мы шли к полянке.

Я пропустил это мимо ушей.

– Хочу здесь, – сказал я, указывая на свободное место в центре между садиком и лавочкой.

– Тут будет сильно палить солнце, давай, где есть небольшой тенек…вот здесь.

– Хорошо.

Бабушка отдала мне зернышко, а сама принялась рыть ямку. Через считанные секунды семечко было укрыто землей.

– Принеси леечку, милый, – вытирая пот с шеи попросила она.

Влага пропитала землю, сделав ее ласковой и податливой.

– Давай сделаем дереву оградку, чтобы знать, где мы его посадили, – бабушка собрала поблизости небольшие палочки, и мы сделала из них забор. – Когда появятся листики, нужно будет увлажнять их по утрам. Тебе придется набраться терпения, потому что расти оно будет долго…

Я был готов к этому. Был готов каждый день выходить и поливать мое дерево, и все же почему-то мне казалось, что долго ждать не придется.

День пролетел быстро.

Мы с дедушкой работали в хлеву, потом я помогал бабушке дергать траву в цветах, играл в солдатики и периодически подходил к заборчику посмотреть, как там дерево. Но раз за разом ничего не менялось.

Вечером в зале горел лишь торшер в рыжей шапке. Свет каплями оранжевой краски падал на коричневый диван, исполосованный рельефными линиями, на пол из темного дерева, ковер, на желтые страницы книги, которую я читал. Душно, хоть окна были открыты настежь. На улице пели сверчки и иногда шумели деревья. Я читал вслух и уже устал, поэтому всем своим видом, нарочными запинками, клеванием носом, показывал, как хочу спать. Наконец, бабушка отложила свое шитье и сказала заветное: «Идем».

Наша спальня находилась напротив спальни дедушки, в которой уже были закрыты двери. Я упал на подушку и закрыл глаза. Было слышно, как бабушка открыла дверцу шкафа и стала что-то искать. Тишина, затем какое-то шуршание. Я не мог спать без бабушки.

– Ба, ты идешь? – повернув голову к ней и открыв один глаз (второй открыть у меня просто не было сил), позвал я.

– Иду, – отозвалась она. В темноте я видел лишь ее черный силуэт, она надевала ночную рубашку.

Я еще долго ворочался и не мог уснуть из-за жары, бабушка тоже.

Кленовый сироп стекал с блинной башни, увенчанной кубиком масла. У меня так и текли слюнки. Яркое утреннее солнце затекало в небольшую кухню сиропом через коридор, масляными красками ложась на телесного цвета стены и светлую мебель, чуть-чуть не доставая до стола, что стоял у окна.

Я взял масло пальцами и положил на тарелку, затем скрутил блин и отправил его в рот. Он был очень сочным и сладким.

– Ну как, вкусно? – спросила бабушка, вытирая руки полотенцем.

– Очень вкусно, ба, – начиная жевать новый блин, отозвался я.

Конец ознакомительного фрагмента.