— А ещё есть кое-что похуже собственной смерти, — пальцы медленно заскользили вниз, остановились на горле, там, где трепетно билась — пульсировала жилка. — В жизни, милый мальчик, есть кое-что намного страшней смерти и сильней боли. Намного страшнее и намного сильней. Например, когда опасность грозит тому, кто тебе дорог. Так что это только начало, мальчик. Отдыхай пока. Впереди у нас много всего интересного.

Мужчина встал и отошёл от Кира к двери. Кир не очень понял, что хотел сказать ему этот тусклый, боль мешала думать, а может и помогала не думать — кто знает.

— Кляп ему вставьте, чтобы не орал.

И опять Кир ничего не успел сообразить, его рывком приподняли, и сильные руки Татарина, пахнущие чем-то жирным и прогорклым, засунули ему в рот вонючую тряпку. Потом его опять, как куклу, бросили на пол, ударили ногой в живот, ещё раз, ещё.

— Ну хватит, Игорь, хватит, — лениво сказал тусклый. — Мальчик должен быть в сознании, иначе как он сможет по достоинству оценить весь драматизм момента. А теперь идите оба сюда.

Тусклый поманил пальцем, и Татарин с Костылем, словно ведомые волшебной дудочкой крысолова, приблизились к нему. Кир, обездвиженный, с вонючей тряпкой во рту, следил за ними. Теперь резкая вонь от тряпки и постоянно накатывающая тошнота отгоняли боль, и Кир отчётливо слышал и понимал всё, о чём говорят эти двое отморозков и тусклый, которого Татарин уважительно именовал Антоном Сергеевичем.

— А теперь у вас задача номер два, посложнее, чем мальчишку взять. Нужно разыграть всё, как по нотам. Сейчас сюда приведут Савельевскую девчонку, и, если вы лоханетесь, остаток я вам не заплачу. И так я за вас всю черновую работу, считай, сделал.

До Кира дошло не сразу, а когда дошло, он дёрнулся, замычал. Ника! Эта мразь говорит про Нику.

Тусклый или как там его, Антон Сергеевич, заметил это. Удовлетворённо хмыкнул.

— В смысле приведут? — подозрительно спросил Костыль. — Тут кто-то ещё будет? Мы так не договаривались…

— Тихо, тихо, всё под контролем. Баба одна приведёт. И если я не ошибаюсь, хорошо вам знакомая. Игорь так точно её знает.

— Кто такая?

Киру со своего места было плохо видно, но то, что Татарин напрягся, это он уловил.

— С тобой, Игорь, вчера девушка одна была.

— Где была? У Васи на хазе что ли?

— Там, да. Вот она Савельеву сюда и приведёт.

— Ленка что ли? — Татарин явно тупил. А вот Костыль, который был поумнее и похитрей приятеля, сообразил сразу.

— А зачем нам тут, Антон Сергеевич, лишние свидетели. Чтоб Самойлова потом пошла языком трепать. У баб нигде ж не держится. Слягавит она нас.

— Зришь в корень, Андрей.

Мозги Кира, затуманенные болью, вонью от тряпки и главное страхом за Нику, не успевали ничему удивляться, ни тому, что Костыля, оказывается, зовут Андреем, ни тому, что здесь каким-то боком замешана его бывшая, Ленка Самойлова.

— Я чего-то не понял, о чём базар? Вы чего, мою бабу мочить собрались?

— Успокойся, Игорь, — иезуитская ласковость в голосе тусклого не предвещала ничего хорошего. — Твоя баба, тебе и решать. Только, когда будешь решать, помни, что она ноги не только перед тобой охотно раздвигает.

— Хорош семёрки плести.

— Да не мельтеши, — прервал его Костыль. — Сам говорил, что она финтит чего-то и постоянно стрелки переводит. Говорил же?

— Ну говорил.

— Вот видишь, — тут же встрял тусклый. — Дыма без огня не бывает. Ты подозревал, а я знаю наверняка. Она ж не только тебе дает, она вон и герою нашему дает.

— Шороху? Да она ему раньше давала.

— И раньше давала, и сейчас не брезгует. Старая любовь не ржавеет. У себя его и принимает, в смысле на той квартире, где она горничной работает. Не далее, как пару дней назад он к ней приходил. О, вон, видишь, как пацан-то дёрнулся.

Кир, видимо, действительно дёрнулся или зашевелился, потому что и Татарин, и Костыль разом повернулись к нему.

— Вот, сука! Да я…

— Погоди, Игорь, — тусклый перехватил Татарина. — С ним ты потом разберёшься, я тебе обещаю. У тебя будет такая возможность. И ограничивать тебя в выборе средств для наказания я не буду.

Тусклый хохотнул.

— А с Леной надо что-то решать. Андрей прав, зачем вам в вашем деле лишние глаза и уши? Так ведь?

— Да чего там решать? Завалим начисто шмару и дело с концом. Эта сука у меня ещё кровавыми слезами умоется.

— Спокойнее, Игорь, спокойнее. Завалишь, но не здесь и не сейчас. А теперь пойдёмте, я всё объясню.

Они вышли за дверь и пошли куда-то, видно, по направлению к воротам в цех. Кир их уже не видел, хотя дверь в каморку они даже не удосужились закрыть, но громкие голоса, отражаемые эхом большого и пустого помещения, хорошо были слышны.

— Когда обе девки войдут, надо брать обеих сразу. Вы встанете с двух сторон, у дверей так, чтобы они вас не увидели. Как только они заходят, ты, Игорь, хватаешь свою, а ты, Андрей — рыжую. С рыжей поаккуратней, рот ей заткни, чтоб не верещала, но не повреди пока ничего, она нам ещё пригодится.