– Какая ты красивая, – сказала Зина, – тебе очень пойдёт пышное платье с оборкой. Ты не думай, – торопливо добавила она, заметив, как Лиза недоверчиво дёрнула плечом, – тяжёлое время пройдёт. И у тебя обязательно будут нарядные платья.

– Кажись, мальцы пришли, – прислушалась Лиза, одним шагом оказалась у двери и припала ухом к холодным доскам. Раздалось три равномерных стука, и девочка удовлетворённо откинула щеколду.

– Ушли патрули, – срываясь на фальцет, наперебой зашептали Ванька с Силой. – Они встретили матросов из Реввоенсовета и побежали кого-то искать. К Николаевскому мосту рванули. Далече отсюда.

Беглецы понимающе переглянулись.

– Спички есть? – требовательно спросила Лиза.

– Есть.

Худенький остроносый мальчик, пошарив в карманах, протянул подруге измятый коробок шведских спичек, в котором сиротливо лежала одна спичинка.

– Спасибо, Сила. Сейчас затопим.

Девчонка сноровисто собрала с полу бумагу, пошевелила дрова в набитой загодя топке и, затаив дыхание, чтоб не испортить единственную спичку, затеплила огонёк в печурке. Под умелой рукой Лизы пламя разгорелось почти мгновенно, распространяя горячий воздух от железных боков буржуйки и заставив Зину расстегнуть пуговицы тёплой шубки.

– Это ты написала записку нашим родителям? – обратился к Лизе Всеволод.

– Ага, я, – подтвердила она, распахнув жакетку. – Я вас давно выследила. Барыня, мамка ваша, уж очень убивалась. Барин-то хоть и чёрный как туча, но держится, на службу ходит, а на барыне лица не было. Сутки напролёт по городу кружила, вас высматривала. Барин её найдёт, обнимет и уговаривает, уговаривает. А она только головой мотает, молчит, не плачет. Тётка ваша старая, та сильно плакала. А барыня нет. Вот я и надумала записку им подкинуть, так, мол, и так, живы вы. А потом вот она приехала, – Лиза показала на Зину, – с её приездом барин с барыней вроде немножко повеселели. Я уж хотела новую записку отписать, а тут вы и сами объявились.

– Спасибо тебе, добрая душа, – прошептал князь и прикрыл глаза.

– Необходимо дать знать о нас Ольге Александровне и Петру Сергеевичу, – рассудительно заявила Зинаида, – я обязана пойти домой и рассказать им, что их дети живы и находятся в безопасности. И не прекословьте, – заранее пресекла она все попытки возражения. – Я приехала в Петроград открыто, меня видели соседи, к вашей тюрьме пришла тайком, без свидетелей, поэтому мне нечего опасаться.

Зиночка встрепенулась, на миг прижавшись к боку жениха. Ей хотелось бесконечно сидеть рядом с ним вот так, как сейчас. «Где лад, там и клад», – вспомнила она слова, написанные на пуговице, подаренной ей Тимофеем на тринадцатилетие. Ох, как давно это было!

Созвучно Зининым думам прозвучал тихий шёпот Тимофея:

– Как славно ты догадалась дать мне пуговицей знак, что ты приехала. – Он немного помолчал и взволнованно добавил: – Этот знак явился для нас сигналом к побегу. Я почувствовал твою поддержку и понял, что тянуть с побегом больше нельзя.

Чуть наморщив лоб, Зина задумалась:

– Как догадалась? Сама не знаю. Родители подсказали, что вас содержат в особняке князей Езерских, я пошла туда, поговорила с часовым, разузнала, что арестованных содержат в подвале, и попросила передать тебе шарф с пришитой заранее пуговицей. Вот и всё!

Зиночка не стала рассказывать жениху, как, озираясь, бежала вдоль набережной от разнузданных солдат в расстёгнутых шинелях, как, плача, умоляла сурового часового отнести жениху в тюрьму передачу и как, краснея, сунула за это в карман революционера свои серебряные часы – подарок императора.

– Надо идти к Мокеевым, иначе они сойдут с ума от беспокойства. Я сразу вернусь и принесу вам поесть, – с этими словами Зина решительно встала и, путаясь в пуговицах, принялась застёгивать беличью шубку.

– Я не могу отпустить тебя одну, – Тимофей встал рядом и положил ей на плечо руку, – я пойду с тобой.

– Сделаешь глупость и подвергнешь опасности не только себя, но и родителей. – Зина высвободилась, поцеловала его в щёку и легким шагом прошла мимо Всеволода.

– Как бы мне ни хотелось поспорить, но Зина права, – глухо сказал князь.

– Не бойтесь, дяденьки, – спасительно прозвучал из угла детский голосок Лизы, – мы с парнями пойдём с вашей барышней, нам не впервой. Так ловко проведём дворами, что ни один сторож не заметит. Дорогу знаем.

– Стойте, я напишу, какие лекарства нам пригодятся, папа соберёт нужное, – и Тимофей спешно нацарапал на подобранном с полу обрывке прокламации латинские названия. – И тебя от кашля вылечим, – благодарно посмотрел он на Лизу, – только возвращайтесь скорее. Мы будем ждать.

Когда закрылась дверь, Тимофей прислонился к косяку и перевёл дыхание, набираясь смелости. «Сейчас расскажу Севе, что Крыся погибла», – решил он про себя, дословно вспомнив брошенную краснофлотцем фразу: «Товарищ Маша сражена вражеской пулей».

Конец ознакомительного фрагмента.