Жители колхоза имени Свердлова, в котором жила Линда, частично удовлетворяли интерес любопытных: «У неё ещё и сынишка есть», – «Да вы что? Трое детей? Вот бедолага!» – «Сидит на печи, не учится, а мальчонка, видать, смышлёный».

– А девки каки смирны да уважительны! Мой Николашка на старшеньку всё посматриват. Нечего, говорю, глаза пялить – немка она!

– На что же они живут? Ведь у них, хоть шаром покати – пусто!

– Ныдавно сын объявывся – грОши будто прысылае.

Вскоре бабушка Линда получила письмо, пасынок просил продержаться – скоро-де будет. Время шло – он не появлялся. Одежду за летний сезон девушки поизносили, и безжалостная зима вновь ждала их на печи. За короткое лето в кругу молодёжи показались они всего несколько раз, так что об их существовании вскоре забыли.

Однажды – была уже поздняя осень 1946 года – кто-то заметил, как у поселкового совета остановилась машина и из кузова лихо выпрыгнул молодой военный. Он направил свои стопы на край деревни в сторону колхоза имени Свердлова. Мальчишки, любопытный народ, увязались за ним. Какое-то время шёл он уверенно, затем начал оглядываться, замедлять шаг и через какое-то время подозвал их.

– Не знаете, где живёт Кельблер Линда?

Детвора переглянулась, и незнакомец двинулся дальше, но, так как начиналась степь, повернул к избе, что сиротливо виднелась вдали. Мальчишки не отставали и забрасывали его вопросами.

– Дяденька, а какая она, эта тётенька?

– Не знаю – давно не видел.

– А дети у неё есть?

– Есть. Две дочери и сын.

Ситуация не прояснялась. Военный и любопытная детвора подошли к избе, постучали. Дверь открыл древний старик с длинной палкой, на которую опирался.

– Не скажете, где живёт Кельблер Линда?

Старик удивился:

– Ня слыхал про таку.

– Она с детьми в колхозе имени Свердлова жить должна. Где-то на отшибе.

Кто-то из ребятишек разочарованно воскликнул:

– Это попрошайка, что ли?! С детьми?

– С детьми.

Теперь удивился старик: «Да рази у яё есть дети?»

Не слушая, военный уже отходил от дома.

– Дяденька, её избушку и не видно с дороги! – не отставала ребятня.

– Над землёй просто бугорок поднимается.

– Во дворе соломы много!

– Ступайте, дальше я сам пойду – найду теперь!

Лео Антонович Кельблер (1918–2003). Фото 1941 г.

Землянку по этим приметам он нашёл. Постучал – тихо, рванул дверь – кто-то в полумраке шмыгнул к печи и испуганно закричал:

– Ой, к нам нельзя!

– Почему?

– Мы… мы… на нас ничего нет! Матери нет дома…

Пришелец только сейчас заметил выглядывавшие с печи лица.

– Я Лео – ваш брат, – бросил он к печке два мешка, – одевайтесь, тут на всех должно хватить. Оденетесь – позовёте, – и вышел.

Спрыгнули все трое с печи, развязали мешки. За дверью аханья, оханья, восторги, смех. Наконец, открыли:

– Входите…

Военный стоял у двери и, не узнавая, разглядывал повзрослевших сестёр и брата. Маруся узнала, кинулась на шею и громко зарыдала. Осмелели и подошли младшие – Фрида и Саша. Сплетясь в единый клубок, четверо молодых людей плакали, не стыдясь слёз, громко и безутешно; плакали от горя и обиды за безысходную нищету.

Весть о том, что у попрошайки объявился пасынок, быстро облетела деревню. Однажды в заречный домик пришла к нам Фрида. Она любила нас, мы – её: часто приносила в больших листьях лопуха гостинец – клубничку или земляничку.

– Фрида, не надо! – притворно отказывались мы. – Ешь сама, у вас самих есть нечего!

– Я наелась, а вам некому рвать. Мы в бригаде каждый день её рвём до и после работы. Там много, мы даже на зиму уже насушили!

Сейчас она заявилась без гостинца, но в каком-то красивом расклешённом платье с короткими рукавами-«фонариками». Мы долго восхищались ею – выглядела она необычайно красиво и нарядно.

– Я сегодня с другим гостинцем, новым и красивым. Смотрите! – и выбросила, развернув, ленты двух цветов.

– А-а-ах! – застонали мы от восторга, восхищаясь свисавшей с её рук алой и розовой красотой.

– Фрида, зачем? Не надо! Оставьте себе!

– Мы уже взрослые. Нам лент не надо, а вам как раз. Давайте заплету!

И вплела их в кудрявый наш волос. Получились нарядные косички: у меня – длинные, у Изы – короткие.

– Носите. Краси-иво как! – любовалась она, расправляя бантики.

Я берегла ленты Фриды и украшала ими подрезанные волосы вплоть до десятого класса.

С этого времени они уже не хоронились людских компаний, и в деревне начали замечать детей бабушки Линды. Вскоре к Марусе посватался вдовый трудармеец – немец из соседней деревни, высокий смуглолицый молодой человек лет двадцати пяти.

После свадьбы, вечернего обеда во дворе их землянки, обнаружилось, что он болен чахоткой. Прошёл год после свадьбы, и у них родилась дочь – маленькая Машенька. Через месяц после её рождения тихо умер отец.