Они сблизились достаточно быстро. Максим звонил и возникал, а Марину сначала просто согревало такое внимание. А потом вдруг он стал ей симпатичен, и даже приятен, и даже нужен. «А почему бы и нет?» Ей уже не казался странным некий стереотип, пожалуй, даже протокольный распорядок, который Максим привносил в их свидания. При встрече он был оживлен и находчив в беседе, а потом как бы выговаривался и только больше поддакивал и все смотрел на девушку, подчас отвечал невпопад. Ее это смущало. И все же привычный ироничный настрой нашептывал ей, что «настоящее чувство молчаливо». Но что это – любовь? «Если да, то все же это достаточно прозаичная сказка» – мелькало у Марины порой. «Может, это пролог, а потом – все закружится» и она смотрела на спутника с гордостью. Неброский, но четко мужское начало.

Вечер в китайском ресторане пролетел незаметно. Много полушутливой болтовни, только порой Марина ловила серьезный, пытливый настрой во взглядах Максима. И начинала что-то выискивать на столе, прежде чем опять встретиться глазами. А в конце ужина Ромин представил как бы проект.

– Я говорил – прошло больше трех лет как компаньона моего Игоря не стало. И я должен – не памятник, он жив для меня. Игорь, хоть и деловой был, весь в бизнесе, но мыслил он образами, и часами за фортепьяно – не привязывали же, это артист жил в нем, художник… Так… Хотел он перфоменс сделать, рассказывал свои планы, и Равель чтоб звучал. А я думаю – лучше будет сделать фильм. Отснять многое. И туда же вмонтировать кадры с Игорем, у меня сохранились. Мне посоветовали взять «Картинки с выставки» Мусорского, для оркестра переложенные – вот тебе и Равель. Оркестровка ошеломительная. Я уже общался с режиссером, он кинодокументалист, но тем и лучше. Он написал сценарий. Ты же говоришь, подруга у тебя танцует замечательно. Одну картинку – не помню, как называется – он хочет хореографию. Может, попросим ее.

– Нет вопросов. Мы даже можем в студию сегодня заехать, как раз занятия.

И они вышли под руку на Тверской бульвар, и прошлись немного в сторону площади Пушкина до перехода, чтобы сквозь два потока транспорта пересечь бульвар. И только ступили на мостовую, не сделали и пары шагов, и едва успели отпрянуть: на огромной скорости, чудом не задев, промчалась мимо темная машина и стремительно исчезла вдали. Было страшно…

Они застыли на тротуаре. А полукругом сзади прохожая публика недолгое время обменивалась впечатлениями, разделив ситуацию на аспекты: кто-то благодарил судьбу, что такая видная пара избежала гибели; кто-то клял лихача. И общее мнение было, что таких мерзавцев надо лишать прав и сажать. Только «видная пара» не стимулировала незадачливых сострадающих. После недолгих минут оцепенения пара выбралась из сочувствующей кучки и все-таки пересекла проезжую часть до бульвара. Встревоженные сердца бились в унисон. И через площадь на них дружелюбно смотрел Александр Сергеевич…

– Выходи за меня, стань мне женой. – Максим держал Марину за руки. И крепко обнял, когда она прижалась к груди…

То ли в продолжение хода событий, может, вследствие стресса. Или всецело захватило чувство. Но в этот вечер они стали любовниками. Ромин был изумлен и, невольно, испуган, осознав, что ласкает в объятиях девственницу. Но Марина, с огромным доверием и всем пылом юности, приняла акт физической связи с Максимом, как законный этап их духовной любви. В отношениях появилась нежность и, явственно читаемая на лицах, общая тайна.

– И я тебя познала, как ты познал меня. Песнь песней. Двадцать первый век.

– Ты как Катрин Денев в молодости, моя невеста, девочка моя.

– А я-то думала, что я Венера Боттичелли, или Николь Кидман на худой конец… Максим, ты – не как кто. Ты – это ты. Не Брэд же ты какой-нибудь Пит, и, слава Богу, не Том Круз. Давай завтра никуда не пойдем. И за день просмотрим множество книг с иллюстрациями и журналов, и определим, как кто мы или как никто.

– И так ясно: ты умная, как Софья Ковалевская. Самая умная.

– А ты, как Аполлон – древний человек, названный так за красоту.

Но, между тем, такие содержательные беседы длились недолго. Бизнес Максима требовал постоянного участия, а он, так сказать, несколько «отпустил бразды правления». Да и у Марины занятий никто не отменял. Супружество не обсуждалось, воспринималось как нечто последующее.

– Я хочу познакомить тебя, представить всем мою невесту.

И они стали выезжать. Гости, рестораны, тусовки, походы в концерты, «где надо быть». Марина не была дикаркой, но круг общения Максима – бизнес партнеры с супругами и подругами – был ей чужд и не нравился. И это напрягало. Хотя, ради Максима, она старалась быть любезной и общительной. Правда выходило, что статус «невеста» практически определялся как должность, с полномочиями и обязанностями, и Максим в светской жизни существовал в другом образе – казался деланным, жестким, чужим.

– Это временно, – все повторял он. И, как-то, Марина не выдержала.

– Что временно? Самодовольные полудурки с Альбинами, Кристинами, Элеонорами Яковлевнами?

– Нет, то, что ты встречаешься с ними. Ну, может, придется пригласить кого-то на свадьбу. А потом мы будем жить своей жизнью. Но для того, чтобы нормально шли дела, требуется имидж. Никому не нужен партнер – загадка.

«Может, оно и так. Жизнь покажет. Любовь не вечный праздник», – думала Марина, – «и я не Софья Ковалевская».

На факультете, помимо занятий, Рябинину еще попросили помочь американским исследователям древнерусской литературы – два преподавателя с переводчиком. Нагрузка дополнительная. Благо переводчик – Алик, Маринин ровесник, был из русских переселенцев. Москву прекрасно знал, по городу их таскать не надо было.

Чудной он был, этот Алик, занятный. «Пойдем, говорит, старушка, я тебя кофеем напою». «Да мне некогда, прости». – «Уж куда там когда, если дядя поджидает каждый день. Кто он тебе – муж?». «Да нет». – «Ну, вот это и славно. А то запер бы тебя в клетку, а ты птица свободная, да?». – «А что это ты за птица, что вопросы задаешь не по теме? В древнерусской литературе нет страниц моей истории». – «Все в ней есть. «Все было в старь, все повторится снова»… Приезжай летом в Нью-Йорк, я тебя на «Феррари» покатаю. Любишь скорость?» – «Какой русский не любит быстрой езды?» Но больше я люблю «Житие протопопа Аввакума». До завтра».