Шрифт:
– Нет, не будут. Оставят без десерта и заставят сто раз написать: «Я поступил очень дурно».
Он вздохнул и положил Тимке руку на плечо:
– Давай попрощаемся сейчас на всякий случай!
Мальчики обнялись, и Тимка почувствовал от волос Всеволода тонкий аромат душистого мыла.
– Вон, смотри, мои мучители, – князь указал на другую сторону площади, откуда прямо на них надвигались кряжистый старик в очень длинном чёрном сюртуке и вертлявая женщина, без умолку тараторившая по-французски.
– Всеволод Андреевич, – взревел лакей, усмотрев сквозь мутное марево ночного петербургского солнца стоящего около цирка князя, – всё маменьке доложу!
Всеволод обречённо сделал шаг навстречу преследователям, но его прервал весёлый окрик «поберегись», и на площадь выкатился изящный закрытый экипаж. Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы мальчики шмыгнули в гостеприимную тень старой аллеи. Карета остановилась, и из отворившейся дверцы на мощёную мостовую легко спрыгнула нарядная дама в сиреневом платье и бархатной накидке густо-вишнёвого цвета. Несмотря на сумерки, Тимошка разглядел, что барыня необыкновенно красива, словно сошла с картинки на жестяной крышке печенья «Эйнемъ».
– Сама Евгения Рассолова! Вот это да! – восхищённо выдохнул князь Всеволод.
18
Дама, нетерпеливо притопывая каблучком, по-хозяйски огляделась вокруг, что-то шепнула своему кучеру и оперлась на кружевной зонтик.
– Она кто? – одними губами спросил князя Тимошка.
Тот удивился:
– Ты что, разве не знаешь Евгению Рассолову? Это знаменитая актриса, прима Императорского театра. В неё весь Петербург влюблён, – добавил он шёпотом. – Меня самого ещё в театр не берут, но я один раз видел Рассолову на званом приёме у моей тётки. Она там декламировала стихи.
Всеволод закатил глаза и начал читать с подвыванием:
Прорезав тучу, – тёмную, как дым,Последний луч в предчувствии заката,Горит угрюмо – он, что был живымКогда-то! [4]– Невесело звучит, – заметил Тимошка и сжал руку Севы: – Смотри, смотри!
Мальчики высунули головы из пышного куста белого жасмина и увидели, как к актрисе веретеном подкатилась невысокая тёмная фигура. Тимошка напряг зрение и удивлённо присвистнул – около Евгении Рассоловой стояла давешняя бабка, умыкнувшая дяди Петины часы. Тимка узнал её с одного взгляда: то же изношенное синее пальто, подпоясанное верёвкой, длинная чёрная юбка, обшитая красной каймой, та же нелепая шляпка. Он посмотрел на Всеволода и увидел, что его друг уже отвернулся и ищет глазами своего лакея с гувернанткой.
4
Строки из романса «Последний луч», музыка М. Штейнберга (1883–1946), слова К. Бальмонта (1867–1942)/ – Прим. ред.
«Да, видать, нелегко быть князем, – в который раз за эту ночь пожалел Езерского Тимошка, – а я-то думал, что барская жизнь слаще сахара. Ан, нет!»
Его внимание привлекла резкая брань у кареты. Ребята взглянули в направлении шума и увидели, как старушонка охаживает знаменитую актрису кулачком по спине. Странное дело, та совершенно не защищалась, да и кучер не бросился на выручку своей госпоже, а равнодушно сидел на облучке и задумчиво изучал начинавшее розоветь небо в клочьях ночных облаков.
«Чудеса, да и только», – заключил про себя Тимошка и хотел было поделиться мыслями с наперсником, как из-за кустов на мальчиков накинулись два человека. Один из них сцапал Тимку за рубашонку и хрипло дал команду другому:
– Хватай его, Вивьенка, да держи покрепче, чтоб не выскользнул.
– Уи, уи! – заверещал женский голос. – Моншер Ладислав.
Тимошка понял, что несчастный князь тоже попался в ловушку и сейчас будет водворён в свои неласковые хоромы.
– Надо защитить Всеволода, а то неправильно получается – бегали вместе, а накажут его одного, – успел подумать Тимошка.
Он перестал вырываться и покорно позволил вытащить себя из их жасминового укрытия. На мостовой с опущенной головой уже стоял князь Езерский.
– Что же вы себе позволяете, ваше сиятельство? – принялся отчитывать Всеволода старый слуга, всё ещё крепко держа Тимошку за шиворот. – Даже и не знаю, как буду докладывать княгине о вашем своеволии. Непорядок это. Ваш папенька так никогда не делал в детстве. Он был очень примерным мальчиком.
Лакей сурово сдвинул брови и встряхнул Тимошку так, что у него голова замоталась из стороны в сторону:
– Ты, небось, князюшку сбил с панталыку? Признавайся, басурманин, кто тебя к князю подослал?
– Отпустите, дяденька, я не убегу, – попросил Тимка и высвободился из рук лакея. – Никто меня не подсылал, я хотел посмотреть, как около цирка циркачи со зверями гуляют, а Сева меня проводил. Не ругайте его, он не виноват.
– Ишь ты, Сева, – хмыкнул слуга. – Сева он для папеньки с маменькой да для государя-императора. А для тебя «ваше сиятельство князь Всеволод Андреевич». Запомнил?
Тимошка кивнул головой: