– Что мешает?

– Не знаю, - собеседница вновь пожала плечами, бросив грустный взгляд в окно. – Сначала отец потерпевшей суетился очень, но получалось плохо. По местным новостям даже показывали репортаж, что возможно вы повели себя неадекватно и просто покалечили ни в чём не повинных людей, мирно отдыхающих в ресторане. Но затем дошло до Иркутска. Как дошло, не знаю. Потом начали приезжать странные люди с интересными удостоверениями… Профессор появился со своими, и вас стали охранять…

– Это я ещё и местные группировки схлестнул? Отлично.., - реакция казалась неоднозначной, потому что, не будь сейчас за дверью федералов с их интересами, я бы, скорее всего, грел деревянную коробку под землёй. Да и лечение…Может, и не спасли бы, кто знает…

– Не переживайте, - медсестра улыбнулась глазами, снова тронув меня за плечо. – Я поняла, что на вашей стороне такие силы, каких у нас в городе нет. Так что проблемы ваши они решат.

– Ну, дай небо, - я успокоил биение взволнованного сердца. Вот оно что, оказывается. Все нюансы не узнает никто, если я сам ничего не вспомню, но и тех фактов, что мне поведала медсестра, хватило понять, что я вляпался в дерьмо. Хорошо, что не посмертно. Каким образом узнали серьёзные структуры, не совсем понятно, да и какой их интерес – тоже пока тайна, но им всё же огромное спасибо. Думаю, если бы не подключилась тяжелая артиллерия, то исход стал бы более чем прозаичен .

– Вас вообще-то героем считают.., - прервала мои раздумья смущённым голосом девушка. Я взглянул в её глаза, в которых несложно утонуть, и просто ответил:

– Если всё произошло именно так, мог ли нормальный человек поступить по-другому?- и я на самом деле считал своё мнение единственно верным. Разве можно поступить иначе, когда кто-то в беде? Увы, меня ждало разочарование.

– Лёш, я всё понимаю, - спокойно кивнула медсестра, - у вас посттравматический синдром и амнезия, но есть в мире вещи, которые не изменить, и даже вы вряд ли должны считать по-другому. Сейчас кругом всё настолько печально, насколько это возможно. Можно просто лежать и умирать, и в этот момент никто не протянет руку помощи. Потому что всем плевать… А когда тебя убивают, никто не подойдет, потому что ещё и страшно. Вот такие дела…

– Странно…Мне кажется, что это всё неправильно, - ответил я, поразмыслив над словами собеседницы. Если всё так, как она говорит, то нужно срочно покинуть эту планету. Здесь больше нечего ловить.

– Вы наивный как ребёнок, Лёш…, - не выдержала моя персональная нянька, потом смущённо добавила, - или вы чистый душой, как ребёнок…

– Нет, так не бывает, - хохотнул я натужно, понимая, что ляпнул лишнее. То, что я думаю на самом деле, пока лучше никому не знать. Даже эта девушка, первый человек в моей сознательной жизни, кто ко мне отнесся по-человечески, может подумать всякое о моих сокровенных мыслях. А я правда считал, что помочь тому, кто в беде, надо. Не просто нужно, а обязательно.

Я пролежал в раздумьях остаток дня и вечер. С одной стороны, не хотелось быть подопытным кроликом у государства. С другой, Несинский сулил хорошие суммы. В целом, условия меня устраивали. Оставалось лишь сообщить обо всём родителям. Урегулировать, так сказать, вопрос на высшем уровне. К полуночи так и не смог уснуть. Голова кипела от избытка мыслей, а ведь это ещё цветочки. Дальше будут люди в погонах с бесконечными расспросами, затем Иркутск, от которого неизвестно чего можно ждать.

Лиза давно выключила свет и пожелала мне спокойной ночи, но забыла зашторить окно. Я будто впервые в жизни увидел яркий молочно-белый диск полной луны. Это совершенно новое ощущение мне понравилось. Более того, я внезапно ощутил необходимость в движении. Вспомнив слова Николаича о том, что более или менее двигательные функции ко мне вернутся не раньше, чем через месяц-два, я осознал, что не выдержу столько. Тело чесалось и зудело, мышцы и сухожилия ломило от постоянной неподвижности. Несмотря на запреты врачей, я сам для себя решил, что можно. Попробовал шевельнуться, и у меня получилось, хотя попытки отдались в разных частях тела тупой болью. Я заставил себя сосредоточиться и сквозь боль привстал на локтях, как и тогда, во время конфликта за яблоко с учеными Несинского. В глазах помутнело, но теперь я мог осмотреть всю палату и держался надежно. Продолжив через боль свое занятие, я не упускал из виду луну, которая будто манила меня и придавала сил. Не знаю, сколько я так промучился. Кровь бухала в висках, мышцы не слушались, тело будто пронзили сотнями длинным игл, но я стоял у окна и во все глаза пялился в ночное небо, а с лица моего не сходила улыбка, искорёженная болью...

О том, сколько прошло времени с момента, как я потерял сознание, мне поведала медсестра. Когда я пришёл в себя, она сидела на краешке кровати и, тревожно вглядываясь в моё лицо, гладила мою ладонь.

– Позавчера ночью ты снова стоял в шаге от смерти, - уставшим голосом проговорила девушка, на этот раз на "ты", будто сама себе разрешив стать чуточку ближе, при этом став и чуть строже, как учитель в школе, но я почувствовал и нечто сродни облегчению. – Не делай так больше. Тебе ещё рано вставать.

В ответ я лишь промычал что-то нечленораздельное.

Девушка, наверное, решила, что это вопрос и продолжила:

– Тебя нашли у окна… Успели… Сердце остановилось…

Я промолчал. Зато, вопреки прогнозам, у меня вышло почти невозможное. Дни после этого случая полетели, как сумасшедшие. Мама приходила ежедневно. Несинский со своей светлоголовой братвой соответственно тоже. И конечно, Лиза. Да, я наконец узнал имя своей сиделки. Я даже был больше, чем уверен, что она сидит со мной и в свои выходные. Затем зачастили представители правоохранительных органов, опера, следаки прокуратуры и прочие причастные. Их визиты очень утомляли, да и смысла я в них не видел, ведь события той ночи напрочь покинули мою голову. Впрочем, следователь из областной прокуратуры, ведущий моё дело, заверил, что ввиду сложившейся обстановки и обилия свидетелей, мои показания, в общем, и не нужны. Но это их работа, отрабатывать каждого. Судебный процесс идёт полным ходом, скоро суд, тем ребятам, лечащимся в лазарете СИЗО, грозят крупные сроки. Рядом всё время маячили пиджаки из ФСБ, поэтому каждый причастный к моему делу понимал, что никакие связи агрессоров не спасут. Хотя высокопоставленная родня одного из нападавших пыталась дёргать за ниточки. К тому же угрозы сыпались и в адреса свидетелей. Определенно, «фейсы» спасали всем нам задницы. Повторюсь ещё раз, не будь за делом такого пристального контроля , исход мог быть иным.

Невзирая на усталость от частых бесед с силовиками, я не прекращал учиться новому. Точнее, восстанавливать ранее приобретённые навыки. В этом мне помогала моя личная, не побоюсь этого слова, медсестра. Она учила меня владеть мобильником, ноутбуком, интернетом и прочей лабудой. Кроме того, мама всё чаще стала говорить о том, что многие хотели бы увидеться со мной. Глупо полагать, что до трагедии я жил затворником без друзей и знакомых. Но Несинский пока не давал разрешение на посещения. Зато, оставшись наедине с принесённым братом ноутбуком, который раньше принадлежал мне, я сумел вспомнить пароли от соцсетей. Не вспомнить даже, они сами всплыли в мозгу. И вот тогда я обалдел. Читал присланные сообщения чуть не до утра, а потом спал до обеда, провалив и встречу со следаком, и работу со спецами Николаича. Общаясь с людьми в соцсетях, я понял, что знакомых у меня хватает, и многие знают о том, что произошло. В основном, на встречах не настаивали. Так, спросили по разу и забыли. Вроде как, ради приличия. Но были и те, кто не унимался. Те, кто в прошлой жизни был ближе других. Я чувствовал это, просто вспомнить не мог. Чтобы никого из них не обидеть, обещал, что вскоре увидимся и подробно изучал переписки, пытаясь если не вспомнить факты, связывающие меня с ними, то хотя бы отложить в голове информацию о каких-то событиях.