— Не отдам, — молча сражаемся глазами, прикидывая в уме кто сильнее.

— Да и х** с тобой, — снова откидывается на подлокотник головой Вадим. Морщится, когда стукается, но прикрывает глаза, согнув руку.

— Вставай, — делаю еще глоток, — Иди в душ, говорить будем.

— Наговорились уже, — рычит тот.

— Знаешь же, что не отстану, да и руку нужно обработать.

— Да отвали ты! — зло кричит парень, снова открывая глаза и приподнимаясь, — Какого х** приперся?

— Мотоцикл видел свой? — делаю вид, что не слышал его слова, замечаю вполне осмысленный взгляд. Парень пытается вспомнить. Явно в голове полная муть.

— Чего тебе надо, Макс? — наконец, спрашивает, садится на диване, хватаясь за голову.

— Вадим, я же сказал, что не уйду, — встаю перед ним и демонстративно швыряю бутылку о плиточный пол.

Та разбивается, разбрызгивая виски вокруг. Осколки летят по сторонам.

— Придурок, — провожает взглядом стеклянные куски Вадим.

— Поговорим после того, как помоешься и обработаешь руку, — указываю на ободранную конечность Вадима и делаю шаг в сторону кухни, — У тебя десять минут, пока сварю кофе и яйца пожарю. Какие кулинарные жертвы ради тебя.

Ухожу, надеясь, что парень пришел в себя. Заглядываю в холодильник, в котором кроме замороженной пиццы вообще ничего нет. Вадим проходит по коридору и скрывается в ванной. Оттуда вскоре слышу шум воды и облегченно вздыхаю, сую пиццу в микроволновку.

Наконец, выходит, кутаясь в белый халат, садится за кухонный стол.

— Баба? — ставлю перед ним большую чашку с крепким кофе и отрезаю кусок пиццы.

— Баба, — соглашается он, делая большой глоток горячего кофе.

— Первый раз, что ли? — сажусь напротив, тоже отпиваю из своей чашки.

— Эта, первый, — неохотно признается парень.

— Надо же, даже мотоцикл ради нее чуть не угробил, — усмехаюсь, но встречаю злой взгляд Вадима и скрываю улыбку.

— Много ты бл**, понимаешь, — шипит он, отодвигая кружку.

— Я?! Да побольше тебя, — смотрю ему в глаза, ведем молчаливую дуэль.

— Что случилось? — задаю этот вопрос, потому что вижу, как Вадим успокаивается, и думаю, что готов к диалогу.

— Обидел я ее, — неохотно признается он.

— Сильно.

— Кровно, — печально усмехается он.

— И что, а прощения попросить?

— Эта не простит.

Сидим, думая каждый о своем. Вспоминаю Варю и ребенка, что она назвала моей дочерью. Интересно, а меня бы простили? Я не знаю, как у женщин эта система работает. Система прощения. У мужиков все просто, там нет такого как прощение. Ты или в морду даешь, так чтобы зубы выпали и кровь во все стороны, или общаться перестаешь, даже если вина не доказана. Только другу можно многое простить и то не все. Предательство не прощается, подлость тоже, а остальное ерунда.

— Собирайся, поехали, — встаю из-за стола, — Тебе нельзя сейчас одному быть. Наш разговор не окончен, а у меня там... Короче, познакомлю тебя кое с кем.

— На хрена? — снова закрывается Вадим.

— А вот у нее и спросим, что можно простить, а что нет. А вечером ты мне расскажешь, что за фея у тебя там такая, что мотоцикл твой в тыкву превратила.

Вадим усмехается, но идет переодеваться, закидывая на ходу кусок пиццы, а я смотрю в его широкую спину, на руки, забитые татуировками. Потерялся парень совсем, вытаскивать надо. Только вот себе бы тоже помочь не помешало бы.

Глава 7

Горничная проводила меня в красивую комнату на втором этаже. Пудровые шторы, кремовый ковер на полу с высоким ворсом. Широкая кровать под атласным покрывалом в цвет штор. Выходи на широкий балкон, что тянулся по всему второму этажу. Мебель, покрытая белым глянцем, большой шкаф, туалетный столик.

Первым делом я раздела Ваську, стягивая с нее комбинезончик. Со вздохом посмотрела на наполненный подгузник. Один я сменила еще в приемной Максима Эдуардовича, больше запасного у меня с собой не было. Я не собиралась с дочкой провести целый день вне дома.

Васька проснулась и, пуская слюни, сучила ножками. В комнате было тепло, уютно. Кровать такая удобная и большая, что я прилегла рядом с дочкой, перебирая ее маленькие пальчики. Поцеловала каждый синеватый ноготок, прижалась к губам, к щечкам. Как же я люблю мою девочку, она все для меня, вся моя жизнь. Я сделаю ради нее все что угодно, и если есть возможность ей помочь, ни за что не откажусь. Да, нам обещали операцию в кардиологическом центре, если я оплачу ее или дождусь очереди на квоту. Но и там и там нас поставят в очередь только после оплаты, а я не хочу рисковать даже одним днем. Пока моя пуговка ждет операцию, все может случиться, а тут такой шанс. Если Максим нас не обманул, то завтра мы попадем на прием к кардиологу, а это шанс, большой шанс ускорить операцию.