До того как я поступила на факультет ВМК, я и не знала, что существует такая болезнь – диабет. А на курсе у нас были Алла Матвеева и Дима Евтеев.

Алла восстановилась к нам после академического отпуска. В те далекие времена уйти в академотпуск студенту было не так легко. Мы, естественно, расспрашивали, как и почему так получилось. Она рассказала, что у нее диабет. Это не лечится, но она делает уколы и живет.

Нам, семнадцатилетним, было вполне достаточно такого объяснения.

А Дима проучился с нами на курсе все пять лет без академических отпусков, но вместо защиты диплома попал в больницу.

Свою болезнь он не афишировал, но и не скрывал. Под прозрачной обложкой паспорта у него всегда была вложена бумажка с надписью: «Больной сахарным диабетом. В случае потери сознания дать сладкое питье и вызвать скорую помощь».

И Алла, и Дима не были москвичами. Они жили в общежитии. Сейчас я не могу представить, как это было сложно, а тогда все воспринималось легко и просто.

Отвода от физкультуры не было ни у кого. Кто-то занимался в секциях. Кто-то в группах общефизической подготовки.

А те, у кого были проблемы со здоровьем, занимались в группе лечебной физкультуры. Я туда попала из-за своей высокой миопии, а Алла и Дима из-за диабета.

Вела группу волшебная тренер. Бывшая гимнастка. Тогда ей было уже много лет, но она садилась на шпагат и нас этому учила! Нагрузки были наравне с другими группами. Тогда я первый раз пожалела о том, что в детстве практически не занималась спортом. А Дима очень хорошо катался на лыжах, он в детстве занимался в лыжной секции в Краснозаводске.

Во время учебы он очень много ходил в байдарочные походы с турклубом МГУ, ходил с друзьями в спелеологические походы. Диабет никогда не мешал ему жить интересно и увлекательно.

Тогда мы были молодыми и беззаботными, и я даже не могу вспомнить ни одного случая из студенческих лет, который был бы напрямую связан с Диминым диабетом. Может, я просто была невнимательной?

Спросила у наших однокурсников.

Да, про болезнь все знали. Иногда даже видели, как он делал себе уколы.

Но о том, что это как-то мешало ему проживать студенческую жизнь, так и не вспомнили.

Вспоминали, что наравне со всеми ездил на картошку. Работал в стройотрядах. Ходил в походы. Играл на гитаре. Учился. Единственное – диплом написал, но не защитил, загремел в больницу во время защиты. А потом решил не брать академку, а пойти работать.

После выпуска мы продолжали периодически видеться на ежегодных встречах выпускников и иногда отмечали дни рождения бывших однокурсников. Дима с гитарой всегда был душой компании.

А в 1989 году я позвала его свидетелем на свою первую свадьбу.

И когда через много лет мой брак начал трещать по швам, Диме как свидетелю пришлось помогать мне выйти из моральной ямы, в которой я тогда оказалась.

И неожиданно для меня выяснилось, что, наверное, на свадьбе тогда он занимал не то место… Но жизнь есть жизнь, и я ни о чем не жалею, у меня от первого брака две замечательные дочери.

Я развелась, и весной 2003 года мы с Димой начали встречаться уже по-взрослому.

Марии тогда было 12, а Юле годик.

Мы стали жить вместе уже взрослыми, когда нам было далеко за тридцать.

И я не воспринимала своего мужа как инвалида, не думала о нем как о больном. Поэтому все, что относилось к уколам, лекарствам, измерениям сахара и т. п., было полностью в его зоне ответственности.

Естественно, полностью спрятать голову в песок, как страус, я не могла. Поэтому иногда интересовалась разными мелочами, например: почему он не соблюдает какую-нибудь специальную диету, можно ли совсем не есть углеводы и при этом не делать уколы инсулина, стоит ли пытаться удерживать сахар на максимально низком уровне, как правильно рассчитывается необходимая доза инсулина.

Конец ознакомительного фрагмента.