— И какое? — спросил я.

— А может, это господин Вишневский меня выслушает? Вы же всё-таки директор частной охранной фирмы, а не владелец предприятия.

— Максим Михайлович, — тихо сказал Вишневский, смотря в тарелку перед собой. — Наш ответственный партнёр, отвечающий за безопасность комбината. Он уполномочен отвечать на вопросы, касающиеся его сферы. А Юрий Леонидович…

— Дело Вишневского — стратегическое развитие, — добавил Антонов, с шумом выпив бульон из надкусанный буузы. — Моё дело — производство и работа цехов, а охрана — вопрос Волкова. Цепочка небольшая, зато мы все друг друга знаем, и никого посторонних нет и не думаю, что они нужны.

— При всём уважении, — Кирьян сделал вид, что расслабился. — Я не полезу в работу охранной фирмы, это для меня мелочи. У вас ЧОП, вы охраняете вход, пропускаете машины, следите, чтобы местные алкаши не воровали гвозди.

— А ещё следим, чтобы комбинат не использовался в незаконных целях. Как торговля оружием или склад для вывоза контрабанды. Или для чего вы хотите использовать комбинат?

Конечно же, он не будет так глупо использовать предприятие как склад. Из того, что я слышал о Кирьяне, ему выгодно, чтобы комбинат работал, пока вор будет сосать из него все соки и использовать для мутных схем собственного обогащения. Но такая может вывести его из себя, что мы так низко оцениваем его способности, а меня уже достали его полунамёки. Пусть говорит напрямую или заканчивает цирк.

Он и правда разозлился.

— Не путай меня с Захаром, — сказал Кирьян, моментально меняя тон с вежливого и делового, на грубый. — Я тебе не он и не Черномор. Давай уж начистоту, Волк, раз так понятнее.

— Только за, — ответил я. — Напрямую, без фарса.

Тут он расслабился и продолжил более неформально, привычной для себя речью. Но и без фени, я давно приметил, что воры крайне редко используют её при посторонних.

Стало проще. Зачем все эти вежливые недомолвки, когда мы прекрасно знаем, кто это такой?

— Черномор поступил грубо, наехал, как привык, — сказал он. — И за слишком длинный язык ему прилетало от меня. Плохо, видно, раз так кончил. Но он — обычный бандит, с которым вы там у себя справиться можете самостоятельно. А если наедет кто серьёзный?

— Например?

— Губернатор, чекисты, банкиры, менты. А с другой стороны Калина, Осина, остальные. Вот уже Паша Японец подбивает клинья, а он работает грубо. Не как там ваши новозаводские привыкли осторожничать, а сразу, из автомата в упор. И кто вам поможет? Местные менты или тот ваш знакомый чекист? А он всего-то подполковник. Других союзников у вас нет и не будет.

— А мы и сами не промах, — сказал я. — Многие уже убедились на своей шкуре, но некоторые хотят проверить это на своём опыте.

А ведь так вести разговор проще. Сейчас Кирьян наехал, пытаясь подмять комбинат под себя. Лично, а не через кого-то, ведь все посредники облажались. И этот куш серьёзный, раз он занялся сам.

Проще, всё напрямую. Но и ставки выросли в очередной раз.

— Я не такой, как они, — сказал Кирьян. — Я не занимаюсь рэкетом и не мешаю вашей работе. Пусть будет частная охрана, которая не даст Метле воровать цемент и кирпичи. Пусть будет служба безопасности комбината, которая не даст Эдику, Черепу и Крюкову у вас прописаться. Пусть будет служба безопасности холдинга. Пусть комбинат работает, я даже не буду требовать у вас бабки. Мои условия — приемлемые для вас.

— И насколько приемлемые? — спросил я.

Я заметил, как Антонов пнул Сергея Вишневского под столом, чтобы помалкивал. Одно дело, что говорю я, другое, что один из ключевых собственников или директор. Мне комбинат не принадлежит.

— Двадцать шесть, — сказал Кирьян, с таким видом, будто он был очень доволен.

— Двадцать шесть чего? — переспросил я.

— Двадцать шесть процентов акций комбината, — Кирьян ослабил воротник рубашки. — И на этих условиях работаем. Я даже буду заинтересован, чтобы комбинат работал на полную мощность, ведь тогда моя прибыль будет выше.

— Многовато.

Кирьян улыбнулся с ещё более довольным видом. Вишневский побледнел. А ведь двадцать шесть процентов — это, если я не путаю, блокирующий пакет акций. И если Кирьян получит эти акции, без его разрешения никто и ничего сделать не сможет. Не просто так вся местная братва намекала мне, насколько он жадный.

— Акции пригодятся, — сказал он. — И я терпеливый, поэтому дам вам срок подумать до весны, а сейчас спорить не хочу, подумайте сами. Первого марта мы с вами встречаемся здесь, я получаю свои акции и взамен дам слово, что никто и никогда не сможет на вас наехать. В ваших же интересах сотрудничать со мной. А если позвоните мне раньше, я буду рад. Теперь прощайте, господин Вишневский, Антонов и вы, господин Волков.

— И вы прощайте, — я легко кивнул. — Вам же надо ехать к себе. Далековато вам до Иркутска. А мы ближе, почти дома.

Он кивнул, понял, что имею в виду, но уверен, что ему это не помешает. Вор поднялся, положил на стол визитку и ушёл. Слава мягко вышел следом, но вскоре вернулся и помотал головой. Понятно, что там целая армия охраны, да и не буду я отправлять Славу на безнадёжное дело.

Скольких законников я уже повидал? Эдик — хитрый, мягко стелет, да жёстко спать. Корчит из себя мудрого дедушку и терпеливый, но он опаснее и Душмана, и Богатова. Захар был пробивным и наглым. А Кирьян — и хитрый, и наглый, и жадный. И ещё терпеливый, раз дал такой срок. Но он не будет ждать полтора месяца, начнёт действовать раньше.