— Товарищи, — от меня ждут каких-то слов, но долго рассусоливать не буду, — могу сказать только одно. Я глубоко благодарен Советскому правительству и руководству коммунистической партии за столь высокую оценку моих… — слегка запнулся, хотел сказать «скромных», но ведь засмеют, — заслуг. Добавлю, что и в дальнейшем не подведу высокое доверие, оказанное мне партией и советским народом. Служу Советскому Союзу! Спасибо, товарищи!

Как-то неуклюже мысль сформулировал, ну, и хрен с ней. Вижу здесь почти всех. Молотов, Маленков, Тимошенко, Берия, Будённый с Ворошиловым, Булганин, Микоян, умучаешься перечислять.

Скоротечная торжественная часть переходит в праздничный ужин. В другом зале, разумеется.

— Хачу объявить первый тост за то, — Сталин, не садясь за стол, поднимает стопку, — чтобы следующую годовщину мы встречали уже в мирное время, окончательно разделавшись с фашизмом во всей Европе.

Встаём. Грех за это не выпить. Садимся и начинаем неторопливую трапезу. Сидящий рядом Будённый, — за ним его друг Клим Ворошилов, по другую сторону Молотов, — подцепляет вилкой солёный огурчик, заводит со мной разговор.

— А что, товарищ новый маршал, — в обращении слышу лёгкую подковырку, лёгкую и необидную, — исполнится тост товарища Сталина или нет?

— Товарищ Сталин дал армии хороший срок, успеем, Семён Михайлович, — подцепляю вилкой соблазнительный грибочек, шарю глазами по обильному столу, — вот если бы назначил срок к 1 мая, я бы засомневался…

— И в чём же вы засомневались, Дмитрий Григорич? — Микоян присоединяется к разговору, а я выбираю салатик с редиской. Где они её только взяли в такое время года?

— Не смогла бы армия захватить Германию к маю? — Микоян продолжает допытываться.

— Армия смогла бы, — с наслаждением жую салатик, а вот ещё бутербродик с чёрной икрой… — страна не смогла бы. Армии нужны боеприпасы, каждый ящик снарядов это сэкономленная жизнь красноармейца. Армии нужно топливо, много топлива. Новобранцы тоже нужны, потери мы всё-таки несём…

— А почему страна не смогла бы? — продолжает приставать Микоян.

— Анастас Иванович, ну, что вы, как маленький? Сами же всё знаете! Дефицит алюминия есть? Есть! Не просто же так мы самолёты из фанеры делаем. Дефицит топлива есть? Есть. Я по Москве вижу, как мало машин ездит. Весь бензин на фронт уходит.

— И потом, Анастас Иванович, мы же потери не только в живой силе несём. Нападение всё-таки неожиданным было. Мы изрядно складов ГАУ потеряли. Где-то треть. С вооружением, амуницией, боеприпасами… а ведь их страна много лет заполняла.

— Ваш фронт так много потерял? — удивляется Будённый.

Заметил кое-что интересное. Будённый смотрел на меня косо, когда я был на дружеской ноге с Берией, зато после размолвки с ним Семён Михайлович относится ко мне по-отечески благосклонно. Ну да, напряжённые отношения между ними не секрет. Известен случай, когда вошедший в раж Берия послал команду арестовывать Будённого, а тот схватился за пулемёт. Команда арестовывателей впала в полное охерение. А взбешённый Будённый позвонил Сталину, тем всё и кончилось.

— Мой фронт почти ничего не потерял, — тянусь к осетринке, уж больно аппетитно выглядит, и где ещё попробуешь. В белорусских речках не водится.

— Разбомбили немцы как-то один второстепенный склад, и то, не полностью. Я за всю армию говорю.

— М-да, — осуждающе качает головой Будённый, — подвели нас Жуков с Кузнецовым.

— Да я бы так не сказал… — хороша осетринка, всем рекомендую, — получилось прямо по пословице: не было бы счастья, да несчастье помогло. Мой фронт устоял, и вышло так, что Красная Армия воткнула штык в брюхо вермахту.

Ворошилов, и не только он, стихает и прислушиваются. Вокруг меня возникает некая зона внимания, даже Сталин слегка повернулся ухом ко мне.

— Но потери всё-таки есть, Анастас Иваныч. И я не об армии. Свой мобилизационный потенциал мы даже на одну десятую не вычерпали. Наша промышленность тоже понесла потери. Какие, вам виднее. Думаю, процентов десять-пятнадцать. Плюс потерянные запасы. Но надеюсь, к лету страна восстановится и завалит нас боеприпасами, обеспечит топливом. И тогда, не сомневайтесь, от немецкой армии останутся рожки да ножки.

— Не будем сомневаться, товарищ Павлов, — откликается Сталин и снова поднимает рюмку с вином, — наша промышленность обеспечит вас всем, чем нужно.

И смотрит со значением на Маленкова, Кагановича и того же Микояна. Выпиваем и за это. А больше не пьём, завтра тяжёлый и ответственный день.

— Кстати, Иосиф Виссарионович, кроме всего того, что я сказал, нам к зиме нужна белая краска. Надо готовить технику к боям в зимних условиях. Сейчас у нас маскировка летняя.

— Будет вам краска, товарищ Павлов, — ещё один взгляд на маршалов от промышленности.