В XIX веке наша семья постоянно занималась вложениями в добывающую промышленность, но нам никогда не удавалось получить контроль над предприятиями, в которые мы инвестировали. И, должен признаться, когда в 1962 году я смог уделить больше времени этому сектору, у меня не было ни малейшего представления, как далеко заведет нас развитие моих новых проектов. Эта история разворачивалась на протяжении почти двадцати лет: с 1962 по 1981 год…

Конкретный и осязаемый результат работы по освоению месторождений резко контрастирует с несколько монотонной абстракцией цифр и счетов, среди которых живет банкир. Работа с месторождениями — это работа с землей, с которой связаны люди, родившиеся, как и я, под знаком Тельца. Наконец, поскольку промышленность сосредоточена в основном в развитых странах, освоение месторождений дает возможность вдохнуть воздух нетронутых просторов.

Наша семья числилась среди основных акционеров одной британской компании под названием «Рио Тинто», которая называлась так, поскольку с XIX века занималась эксплуатацией месторождения меди в Испании, на берегу реки, видимо, окрашенной этим «красным металлом». К началу войны запасы меди были почти исчерпаны, и компания занималась в основном добычей серного колчедана. Так повелось, что половина капиталов «Рио Тинто» принадлежала французским вкладчикам, и два француза заседали в административном совете. Наш Лондонский Дом имел тесные связи с «Рио Тинто». Значительная доля, которую мы имели в капитале компании, позволяла нам, французским Ротшильдам, назначать этих администраторов. При жизни моего отца никто из Ротшильдов обычно не входил в совет акционерного общества, поскольку мы его не контролировали полностью, но в 1955 году я изменил этому обыкновению и решил, пользуясь отпуском, предложить свою кандидатуру на пост одного из администраторов «Рио Тинто».

Это было очень благожелательно воспринято, и я более чем двадцать лет заседал в совете компании — это были двадцать лет непрерывного повышения квалификации, как принято говорить сегодня. За эти годы компания пережила невиданный подъем и стала одним из самых крупных транснациональных предприятий в мире и самой большой горнодобывающей компанией в Европе.

Однако в 1945 году ее активы ограничивались месторождением в Испании! Но благодаря исключительному таланту ее президента, сэра Вэла Дункана, которого позднее сменил мой друг сэр Марк Тернер, «Рио Тинто» развернула свою деятельность в Африке, в Австралии, в Южной Америке, в США и в Канаде, добывая уран, свинец, цинк и даже изумруды. Эта добывающая и обрабатывающая империя была создана в результате серии смелых, но хорошо продуманных операций. Националистическая политика Испании привела к тому, что нам пришлось накануне войны продать предприятия, расположенные в этой стране, а также большую часть испанских месторождений. Правительство разрешило оплатить стоимость этих продаж в фунтах стерлингов. Получив наличный капитал, Вэл Дункан приступил к разработке новых месторождений, прибегнув к банковским ссудам, частично обеспеченным гарантированными контрактами на покупку будущей продукции, на которые подписывались наши будущие клиенты. Удача следовала за удачей, и «Рио Тинто» присоединила к себе другие, менее значительные компании, а затем начались переговоры с крупным предприятием по добыче свинца и цинка под названием «Консолидейтед Цинк». В результате «Рио Тинто» получила свое нынешнее название «Рио Тинто Цинк». Биржевой курс акций вырос в несколько скачков, что позволило без труда увеличить капитал, поскольку акционеры внесли значительный объем собственных средств.

Меня очень увлек процесс развития этого общества, которое оказалось для меня своего рода школой, где я обучался, принимая участие в бесчисленных собраниях. Я встретил там замечательных людей, таких как лорд Каррингтон, который позднее стал министром иностранных дел в правительстве Тэтчер, и смог, общаясь с ними, осознать и освоить международный масштаб ведения дел, о котором большинство французских предприятий до сих пор понятия не имеет.

Впрочем, это был нелегкий интеллектуальный труд. И я вовсе не удивился, когда однажды один из членов административного совета попросил, чтобы его филиалу разрешили оплатить расходы на психиатрическое лечение генерального директора, ставшего жертвой депрессии.

Наша семья была держателем 10 % капитала другой горнодобывающей компании, «Пенарройя», созданию которой в 1881 году мы способствовали, и в которой мы оставались главными акционерами.

Компания «Пенарройя» занималась разработкой угольного месторождения в Испании. История открытия этого месторождения весьма забавна: у одного местного пастуха была собака по кличке Эль Террибле; пока хозяин отдыхал после обеда, пес носился по окрестностям. Часто, когда собака возвращалась, ее ошейник оказывался вымазанным в чем-то черном. Это заинтересовало пастуха, он как-то раз направился вслед за ней — вот так и было открыто месторождение угля в деревне Пенарройя, где до сих пор в музее выставлен ошейник Эль Террибле.

В дальнейшем компания занялась разработкой месторождений свинца и цинка в Испании, Франции, Италии, Черной Африке, в Бразилии, а также небольших месторождений меди в Чили.

Производство свинца и цинка, двух металлов, которые обычно содержатся в одной руде, всегда было делом нелегким. Небольшие месторождения разбросаны на нашей планете повсюду, и свинец, использование которого восходит еще к древности, до сих пор добывается, плавится и очищается ремесленными методами. Нет никакой возможности скоординировать добычу и определить потребности в этом металле, и достаточно небольшого перепроизводства, чтобы курс акций рухнул. «Пенарройя» владела шахтами по добыче цинка и свинца, разбросанными по Франции, Испании, Италии, Греции, Северной Африке и Южной Америке. Большая часть месторождений была низкорентабельной, многие обогатительные и литейные фабрики — маленькими или устаревшими и неэффективными. Модернизация требовала значительных вложений, а ориентация на понижение курса акций опустошала казну.

С 1884 года наша семья интересовалась также и никелем. Именно в это время дом «Братья Ротшильды» поддержал компанию «Ле Никель» (С. Л. Н.), основанную за четыре года до этого для поисков и разработки месторождений в Новой Каледонии. Никель, с древнейших времен и до XVIII века, рассматривали не как металл, а как сплав металлов. Лишь в 1650 году саксонские шахтеры, разрабатывая серебряно-кобальтовые и медные месторождения в горах, встретили металл, при очистке принимавший иную окраску, чем металлы, которые они добывали. Им не удалось выплавить его, и они забросили работу над этим странным металлом, которому дали имя «купферникель». Шахтеры суеверно считали, что тут не обошлось без злокозненного вмешательства горного карлика Ника (его брат, гном Кобальт, уже поспособствовал крещению одноименного металла).

Что же касается месторождений Новой Каледонии, то они были открыты в 1880 году французским горным инженером Жюлем Гарнье, которому поручили провести подробное исследование подземных богатств острова. Он, вместе с тремя друзьями, основал в Нумеа через несколько лет первый литейный завод, а потом компанию С. Л. Н.

Между Первой и Второй мировыми войнами компания процветала, используя ремесленные способы производства, исключавшие быстрое развитие. После 1945 г. проблемы, возникшие у этого предприятия, заставили меня принять нелегкое решение. Мне удалось добиться, чтобы Луи Дево, оставивший французский филиал компании «Шелл», согласился заняться никелем. В отличие от свинца и цинка, никель встречается в земле редко, и добыча его может вестись только мощными промышленными разработками. Этот металл используется во многих целях, но в основном его включают в состав специальных сталей, которые никель делает нержавеющими.