— Да. — Она вскинула кулаки.

— Я найду вас, — сказал я ему, затем побежал к лифтам.

Они открылись для меня в тот момент, когда я нажал на кнопку, но спуск на первый этаж был мучительным. Когда лифт остановился, я вылетел за дверь и побежал трусцой со стадиона на парковку.

Милли двигалась с грацией и элегантностью к припаркованным машинам, как будто она была на подиуме, а не на черном асфальте. Ее ноги на шпильках были длиной в милю, а платье облегало бедра.

— Милли, — позвал я, когда она направилась к серебристому внедорожнику «Киа».

Она оглянулась через плечо, держа ключи в руке, но не остановилась.

— Милли, подожди.

Она проигнорировала меня и продолжила идти.

У нее были длинные ноги, но не такие длинные, как у меня. И она не могла быть быстрее меня в этих туфлях.

— Милли. — Я коснулся ее локтя, когда догнал.

Она отдернула руку и повернулась, нахмурившись.

— Чего ты хочешь, Форд?

— Поговорить.

— Нет. — Она покачала головой. — Я не хочу разговаривать.

— Мне есть что сказать.

— Зачем? В этом нет необходимости. Это в прошлом.

Черт возьми, так оно и было.

— Прошло десять лет. По крайней мере, давай наверстаем упущенное.

— Да, конечно. Может быть, когда-нибудь.

Лгунья.

Она отвернулась, ее шаги ускорились, и каждый подчеркивался стуком каблуков.

— Миллс.

Стук. Стук.

— Форд.

— Ужин. Или ланч.

Стук. Стук.

— Завтрак? — Она всегда любила блинчики.

— Что за фотография? — Она повернулась ко мне так быстро, что я чуть не врезался в нее. — На твоей книжной полке. Что за фотография?

— О. — Я и забыл о том, что сказала Джоуи. — Одна из колледжа.

— Какая именно?

Единственная ее фотография, которую я позволил себе сохранить. Единственная фотография Милли, на которую я позволил себе смотреть за все это время. Десять лет, и я не искал ее в Фейсбуке или Инстаграме. Я не спрашивал Торена, поддерживает ли он с ней связь. Не то чтобы мне не было любопытно. Не то чтобы я не задавался вопросом.

Но я был женат. Несчастлив, но женат. А Милли была искушением, как никто другой.

Я знал, что, если бы начал думать о Милли, что ж… я бы не остановился.

Та фотография на моей книжной полке была единственным исключением. Я спрятал ее в конце книги о Второй мировой войне, к которой, как я знал, Сиенна никогда не притронется. Потому что, если бы она нашла эту фотографию, она бы мгновенно разорвала ее.

— Из моего последнего сезона здесь, — сказал я ей. — После игры с «Гризли».

Мы стояли на поле. Она попросила случайного парня сфотографировать нас. Я был потный и улыбался после победы над «Гризли». Она прижималась ко мне, моя рука обнимала ее за плечи, а мои наплечники делали меня похожим на гиганта по сравнению с ее худощавой фигурой.

На ней была голубая парка и шапка в тон. Ее нос и щеки порозовели, потому что выпала тонна снега и было сильно ниже нуля. Но ее улыбка прогнала холод.

Торен был по другую сторону от меня, ухмыляясь кому-то за кадром.

Большинство людей, включая Джоуи, видели, троих друзей, которые смеялись и улыбались после победы.

Что касается меня, то я видел то, что потерял.

— Зачем тебе ставить ее на свою книжную полку? — спросила она.

Чертовски хороший вопрос. Видеть это фото всегда причиняло боль.

— Джоуи плохо восприняла развод. Какое-то время она думала, что это временно. Я подумал, что, может быть, если я уберу семейные фотографии, это поможет.

Прошел год с момента развода. Восемнадцать месяцев прошло с тех пор, как мы с Сиенной расстались. Джоуи знала, что теперь это навсегда, но потребовалось почти все это время, чтобы добиться ее расположения.

И это фото, хорошо это или плохо, было моим любимым.

Милли с трудом сглотнула.

— На самом деле это не ответ на мой вопрос. Зачем?

— Мне нравится эта фотография.

Милли распечатала ее и дала мне копию. Сохранился ли у нее ее экземпляр? Думала ли она когда-нибудь обо мне? Знала ли она, как сильно я сожалею о случившемся?

Эти вопросы без ответов сведут меня с ума.

— Час, Миллс. Всего час, чтобы поговорить.

— В этом нет нужды.

Дважды она произнесла это слово, и дважды оно задело меня за живое. Ничто в наших отношениях никогда не было ненужным.

— Понедельник, — сказал я. — После работы мы можем чего-нибудь выпить.