– Могу тебе сказать, Джез, что одной вещи ты не продумала так, как это сделала бы я. Например, как можно не запланировать сувенирных магазинов в городе, где будет жить столько людей, – да здесь любой приличный магазин подарков может стать просто золотой жилой, особенно если учесть, что рано или поздно появятся дети. Потом: у тебя не хватает нескольких хороших магазинов сыров и мясных деликатесов, а также цветочных магазинов, господи ты боже мой! Люди ведь любят всякие праздники, развлечения. И еще. Тебе не приходило в голову, что далеко не все носят на ногах исключительно теннисные тапочки? Если у тебя не будет приличной обувной мастерской, то люди здесь будут вынуждены ходить на стоптанных каблуках и шлепать оторванными подошвами.

– О, Валери, ты абсолютно права! – Джез обхватила сестру руками за шею и крепко к ней прижалась. – Что бы мы без тебя делали!

– И ты ничего не сказала о чайных, одни только кафе и экспресс-бары, – капризным тоном сказала Фернанда. Джез, конечно, неглупа, но она не продумала всего до конца. – Иногда хорошая чашка чаю бывает очень кстати. К тому же я настаиваю, чтобы непременно соорудить причал и пляж – для всех, кто любит море. Знать не хочу, что ты там скажешь, будто берег надо сохранить в неприкосновенности... Но если уж мы собираемся строить дома с шикарным видом на океан, мы не можем запретить людям кататься на яхтах.

– Нет, конечно, Ферни, как же иначе? – Теперь Джез обняла обеих разом, привлекая их к себе и подпрыгивая от радости, и все трое рассмеялись и долго смеялись и плакали вместе – отчасти от возбуждения, а отчасти из-за того, что впервые в жизни ощутили себя действительно сестрами.

– Кто сообщит новость маме? – спросила Фернанда, когда они выезжали из ворот имения.

– Назначаю тебя, – смеясь сказала Валери. – Ты и так с ней не очень ладишь. Еще одна ссора ничего не изменит.

– Черта с два! Ты старше. Вот и возьми ответственность на себя.

– Лучше нам сделать это вместе. Или можем просто написать ей записочку и уехать на месяц, – сказала Валери, опьяненная необычным сочетанием бьющих через край эмоций, анализировать которые она еще была не в силах.

– Или на год.

– Черт, если ты так боишься матери, то я нет. Я это сделаю, – объявила Валери.

– Я тоже не боюсь! Я сделаю это сама. – Фернанда с негодованием дунула вверх на челку, упавшую на глаза.

– Хорошо. А я посмотрю.

– Ах ты мерзавка, ты меня подловила. – Наклонившись, Фернанда поцеловала Валери в щеку. – Мне бы надо помнить, что ты всегда это делала.

– Это мой секрет, и тебе его никогда не вычислить. Но послушай, Фернанда, серьезно, нам надо выделить ей какое-нибудь пособие. Мы ведь знаем, что она рассчитывает на какую-то часть для себя, когда мы получим наследство.

– Но мы ведь много лет не будем получать никакой прибыли, – возразила Фернанда.

– И все же мы должны сейчас что-то для нее сделать. Хотя бы немного.

– Ну, что-нибудь совсем-совсем маленькое, просто символически. В любом случае она обожает Марбеллу, и эта вилла будет всегда ее собственностью, да и денег-то ей особенно не нужно. Ее идея переехать в Сан-Клемент была следствием минутного помутнения рассудка.

– Ты права, – согласилась Валери. – Конечно, это значит, что она по-прежнему будет приезжать в Нью-Йорк на распродажи. Вот только останавливаться ей придется у тебя.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Меня там не будет. Я буду в Филадельфии.

– Валери! Это же несбыточная мечта, фантазия, к которой ты возвращаешься всякий раз, как тебе наскучит Нью-Йорк. Ведь ты несерьезно это говоришь!

– О, очень даже серьезно. Правда, Ферни, я говорю совершенно искренне. Я наконец-то поняла, что смогу переехать в Филадельфию – теперь, не потеряв своего лица в Нью-Йорке, хотя это и звучит отвратительно. Но этот страх потерять лицо исчез вместе с гонконгскими миллиардами. Это было чувство, которое я сама себе навязывала. Род инфекции. В Нью-Йорке она витает в воздухе. А может, в воде.

– Помнишь, кто еще так говорил: «В Филадельфии мне было бы лучше?»

– Нет, но, кто бы ни был, я с ним полностью согласна.

– У Филдс – это надпись на его надгробии, – хохотнула Фернанда.

– Ферни, у этого бедняги, наверное, не было там ни родных, ни друзей, – сказала Валери со спокойной и счастливой улыбкой, которая очень ее красила.

– Но я буду без тебя скучать, черт побери! Что я стану без тебя делать?

– Мы можем перезваниваться, сколько захотим, и ты сможешь приезжать ко мне погостить, да и я смогу приехать на несколько дней... Здесь езды-то полтора часа, не забывай.