А на данном этапе моей жизни это все, на что я могу надеяться.

Я осторожно, бесшумно сползаю с кровати и легко ускользаю от двери в спальню с практикой, накопленной за годы пребывания в роли другой женщины. В этом стиле жизни, где женщины сменяют друг друга быстрее, чем нью-йоркские модели превращаются в недотрог, красться приходится почти ежедневно.

К счастью, у Джона нет жены. У него есть только я. И мы собираемся пожениться… Просто он еще не знает об этом. Как перейти от точки А — спать с ним — к точке Б — камню размером с моим зубом — это проблема на более поздний срок.

А сейчас мне нужно разобраться с бесцеремонным соседом, который снова считает, что строительная бригада работает в столь ранний час. Меня бесит этот звук в шесть утра. Это происходит почти каждый день в течение последнего месяца, и я больше не могу этого выносить.

Сейчас выходные. Мне нужно выспаться. На самом деле, мне нужно много сна, чтобы справиться с головной болью, с которой я сталкиваюсь ежедневно. А этот неуловимый сосед, кем бы он ни был, отнимает у меня эту возможность своей ночной строительной бригадой, которая работает с позднего вечера до раннего утра.

Как остальные соседи — и даже Джон, который гораздо хуже меня умеет жаловаться, — не остановили это, ума не приложу. Существуют городские нарушения, чтобы предотвратить подобные вещи. Мне ли не знать, ведь я учусь на юридическом факультете Уилтонского университета, школы Лиги плюща и одного из самых престижных университетов в стране.

Когда-то идея учиться в Уилтоне была бы просто недоступной. Теперь это необходимость, которую я не могу испортить. Как и в случае с Джоном. Я еще раз оглядываюсь, благодарная за то, что коридор пуст, прежде чем спуститься по лестнице.

Зайдя на кухню, я хватаю платье с пола, куда Джон бросил его вчера вечером, после того как раздел меня догола, и одеваюсь сама. Схватив с дивана одну туфлю на каблуке, я с раздражением ищу вторую туфлю, нежелательную жертву вчерашней сексуальной вылазки.

Когда я, наконец, нахожу ее, визг уже прекращается, но это не мешает мне выйти на улицу с пылающими от ярости глазами. Мои русые волосы растрепаны со сна, нефритовые глаза покраснели от внезапного пробуждения, а платье надето наизнанку.

Тем не менее, я продолжаю.

— Это неприемлемо, — кричу я ближайшему работнику.

Он смотрит на меня, оглядывает мои каблуки, платье и голову, а затем пожимает плечами. Мой рот открывается, когда он берет молоток и начинает вбивать гвоздь в дерево перед собой. Невероятно. Вот почему я ненавижу людей, почему я не терплю никого, кроме Мины, моей младшей сестры.

— Эй? — Я машу рукой перед его лицом.

Он бросает на меня еще один взгляд, пожимает плечами и продолжает работать. В нескольких футах от него фыркает другой рабочий. Я сужаю глаза и смотрю на него, гнев во мне разгорается с новой силой. У меня всегда был вспыльчивый характер, но из-за моей неспособности ладить с другими людьми я мало на кого могу напасть.

Но этот человек?

Он просит об этом.

Я наклоняюсь вперед и с усмешкой смотрю на него.

— Это. Неприемлемо. — Я стараюсь говорить медленно, разбивая слова на небольшие куски слогов, чтобы мои слова могли просочиться сквозь его толстый череп.

Он тупо смотрит на меня.

Я пытаюсь снова.

— Вы не можете шуметь в такую рань. Я сообщу о вас в город, если это продолжится. Я это сделаю. Вы потеряете лицензию на работу. Вы попадете под следствие.

Он смотрит на меня, слегка поджав губы, и поднимает правое плечо, слегка пожимая плечами.

Что с этими людьми не так?!

Я хмурюсь, изучая его лицо. Он старше меня как минимум на двадцать лет, так что ему, вероятно, где-то около сорока. Он не похож на кого-то важного, но сидит здесь и развлекается, словно считает себя неприкасаемым.

Я покажу ему, что он неприкасаемый.

Я делаю рывок вперед, готовая вцепиться ему в лицо и устроить словесную взбучку на всю жизнь, но останавливаюсь, почувствовав, что кто-то приближается к нам вне зоны моей видимости. Оба рабочих расширяют глаза и отводят их, впервые испугавшись.

Я хмурюсь. Они должны бояться меня. Это меня обижает. Я заслуживаю того, чтобы упиваться их страхом. Уф. Жизнь иногда так несправедлива.

— Что здесь происходит? — раздается сзади меня глубокий мужской голос.

Я срываюсь с места, устав от этого утра. Я поворачиваюсь, готовая дать кому-то — кому угодно — столь необходимую словесную взбучку, которая уже несколько недель копилась и копилась внутри меня.

Но как только я вижу его лицо, я останавливаюсь.