— Ну, по сравнению с вашей ответственностью, Николай Николаевич, я практически ни за что не отвечаю.

— Ну, полноте, полноте. Не будем же мы с вами сейчас спорить и сравнивать свои заботы и проблемы. Давайте уж перейдём к предмету вашей основной деятельности в качестве резидента. Как идёт ваша основная работа? Есть ли проблемы, которые могу решить я? Вчера звонили из Москвы, интересуются вами, и шифровки приходят, хотят знать, помог ли я вам наладить работу с агентами.

— Работу я наладил, спасибо, но хотелось бы большего. Вы и так мне очень помогли, поэтому лишний раз я не хотел бы вас беспокоить. С агентами всё непросто, и я прекрасно понимаю озабоченность Москвы и ОГПУ в данном вопросе. Предстоит очень много сделать, часть агентов провалилась, часть ушла в тень, и о них практически ничего не известно, а часть работает не покладая рук и очень плодотворно. В скором времени я рассчитываю на то, что смогу предоставить много очень нужной и полезной конфиденциальной информации Центру.

— Рад, что вы на правильном пути и трезво оцениваете обстановку. Согласен, положение с агентами весьма сложное, мы только в самом начале пути. Но у нас есть неоспоримый козырь в таком деле. У нас есть деньги, что выделяет нам Москва на разведку, и у нас есть коммунистическая идея. Многие работают за неё, ну, а деньги являются просто приятным дополнением, правда, не для всех. Некоторые работают исключительно за материальное вознаграждение, особенно из среды обанкротившейся элиты. Экономический кризис и непосильные для Германии репарации после проигранной войны изрядно подкосили благосостояние многих и многих, отчего они готовы работать на кого угодно, даже на нас. Насчёт агентов, понятное дело, я буду помогать вам по мере сил и своих возможностей. Ни в чём вам отказа не будет.

— Я понимаю и благодарю вас!

— Так не за что пока. Есть ли у вас какие-нибудь намётки на перспективу?

— Есть. Появилась возможность подобраться вплотную к Геббельсу.

— Гм. Однако! И каким образом?

— Есть тут одна женщина, артистка весьма привлекательной наружности. Русская эмигрантка. Она оказалась в затруднительном положении, и один из ваших, а теперь уже моих агентов случайно о том узнал и вышел на неё, предложив поработать на нас. Она сразу же согласилась. Я видел её издалека и решил, что с неё выйдет толк. Сразу дал распоряжение касаемое её, ей помогли на первый случай деньгами, и теперь она готова работать на перспективу. Зовут её Ольга Ивановна Фёрстер-Шкарина.

— Я в курсе. Мне докладывали о ней, но времени заняться этим вплотную не оказалось, а вот у вас сразу всё закрутилось.

— Да, так и есть, мне достались бумаги с планами насчёт неё. Она начинающая актриса, и за ней активно ухаживает некий журналист Арнольд Броненн, личный друг Геббельса. Ей он не нравится, но, если мы предложим ей помощь, она согласится выйти за него замуж и продолжать работать на нас.

— Одобряю. Ольге Ивановне, действительно стоит выйти замуж за этого журналиста, после чего она сможет непосредственно общаться с самим Геббельсом. А уж тот не пропустит ни одной юбки, особенно если её обладательница весьма смазливая особа. Его не остановит даже то, что она жена его лучшего друга, скорее всего, даже наоборот. У Геббельса какая-то патологическая тяга к артисткам, и этим, конечно, стоит воспользоваться.

— Я и не знал таких подробностей. Вас понял, Николай Николаевич, так и сделаю. Она обязательно выйдет замуж за этого журналистка, ей, кстати, присвоен номер А/229. Под ним мы и будем с ней работать.

— Хорошо, дерзайте! Может быть, Николай Григорьевич, есть ещё какие-нибудь проблемы или остались вопросы, которые я смогу решить?

— Спасибо, с вашей помощью я уже решил все свои проблемы, но мне не хватает объективной информации об истоках итальянского фашизма и, соответственно, немецкого национал-социализма. Особенно плохо я разбираюсь в их расовой теории. Общие догмы и историю социал-фашизма я знаю, но не совсем понимаю, где настоящие истоки. А как говорится, тот, кто хорошо знает своего врага, всегда сможет его победить, вычислив слабые места и ударив точно в цель.

— Гм. Вы правы, вам прямо хочется докопаться до самых истоков?

— Желательно. Ведь вы, Николай Николаевич здесь уже живёте весьма долгое время, к тому же старый большевик. Вы, я думаю, уже во всём разобрались и знаете очень много.

Крестинский внимательно посмотрел на Самсонова. Было видно, что он глубоко задумался. Да и вопрос оказался совсем не простым.

— Разобрался, иначе грош мне цена как большевику и как послу во враждебной нам стране. Но вы правы, всё не так просто, и итальянский фашизм как таковой здесь мало имеет значения. Я даже скажу больше, он просто совершенно другая ветвь, хотя дерево вроде бы и одно. У итальянцев нет расовой теории и всей этой дикой ереси антисемитизма немцев, помешанных на исключительности арийской расы. У итальянцев всё приземлённее, то же самое и у французских фашистов. Национал-социализм — это более кривая и одиозная ветвь фашизма, я бы даже сказал, она отдельная от него и полностью прогнившая субстанция. Возможно, это не самая показательная аналогия, но общий посыл, я думаю, вы поняли.

— Да, я понимаю.

— И ещё я бы хотел добавить, что здесь, в Германии, всё буквально искажено, и то, что вы называете в СССР одним именем и вкладываете только одно значение, здесь и называется по-другому, и имеет подчас вообще противоположный смысл. Вы же знаете, что наши силы здесь представляет коммунистическая партия Германии и её боевое крыло «Рот Фронт»?

— Конечно, знаю!

— Да. В то же время здесь в качестве политических сил присутствуют и монархисты, и националисты, и социал-демократы. И все они не имеют никакого отношения к НСДАП, которую принято у нас называть фашистской партией. Немцы же социал-фашистами называют даже социал-демократов, не говоря уже о монархистах и тех же националистах, как бы дико это для вас ни звучало. Да, именно так и называют. Да-да… Если же брать НСДАП и её лидеров Гитлера и Геринга, то их называют национал-социалистами, а не фашистами. Люди из НСДАП всё сделали для того, чтобы оставаться номинально левой партией, а не правой. Вы это должны знать и понимать.

— Не знал, но теперь, конечно же, буду знать, — кивнул Самсонов, — но вы, Николай Николаевич, всё ходите вокруг да около, а так ничего мне и не рассказываете об истоках.

— А в этом деле не стоит торопиться. Давайте мы сделаем небольшой перерыв и через пару часов вновь встретимся и более предметно поговорим на эту тему за рюмкой хорошего вина. Как раз подберу необходимые вам материалы для пущей наглядности.

— Конечно, Николай Николаевич, я буду этому только рад.

— Жду вас тогда в нашей библиотеке, Николай Григорьевич, ровно через два часа и пять минут.