— Ты была просто огромной, когда я встретил тебя в пещере.

— Такова моя естественная форма, но тогда я жила на своей земле. Мне едва достало сил унести тебя из лагеря, а вчера ты вновь заставил меня обернуться, и я истратила на то последние силы. Полагаю, коль я ныне обернусь лисой, то и вовсе стану похожа на дворовую шавку.

— Сто лет не ел зайчатину. Спасибо, Сольвейг.

— Вижу, ты всё-таки решил использовать это имя, — впервые с начала разговора изволила обернуться она. — Знаешь, для меня сто лет вполне реальное время. Коль собираешься стать напарником премудрой снежной лисы, тебе следует быть более аккуратным в выражениях. Едва ли ты мог бы прожить озвученные сто лет.

Рэй пропустил замечание мимо ушей, плотные волокна мяса на зубах казались невероятны.

— Не могу выразить, как я благодарен, — прожевывая, ответил он.

Девчонка горделиво приосанилась:

— Знаешь, я ведь милостивый дух. Можешь смиренно благоговеть, лишь ощутив удивительный вкус этой еды.

— Не могу, — повторил Рэй.

Сольвейг непонимающе уставилась на героя.

— Ведь на вкус просто отвратительно, — улыбнулся он, всё же с огромным удовольствием отрывая следующий кусок.

Обиженная лиса вспыхнула, поднялась, одарила героя коротким ненавидящим взглядом и зашагала прочь. Рэй, подхватив рюкзак, поспешил следом.

— Ну правда, как можно настолько испоганить зайчатину?

— Сгинь!

— Сверху подгорела до углей, а внутри ну совершенно сырая. Ты не только плавать, но и готовить не умеешь, премудрая лиса.

— Ух, бесишь, — шикнула она. — Отныне не жди моей доброты и ищи еду сам. Оголодаешь — туда и дорога!

Рэй шел следом, сражаясь с почившим на ветке зайцем. Вместе они двигались сквозь молодой лесок.

— Что такое падуб? Коль меня нарекли этим словом.

Девушка осмотрелась и мотнула головой на высокий кустарник, который отличали интересные листья со множественными заостренными под лезвие кончиками.

— Падуб, — констатировала она, проходя мимо деревца, на ветвях которого завязывались мелкие белые цветочки.

Листья у падуба были жирными, матовыми и каждый по форме выглядел как опасное холодное оружие.

— В деревнях его еще называют остролист. К осени на нём вырастут красные ягоды-костянки, а листья обретут белую кромку. Непростое дерево. К нему обращаются за помощью охотники, странники, порой даже ведуны. Но падуб избирателен и вовсе не каждому открывает свои тайны.

Рэй не совсем понял, почему Сольвейг вдруг заговорила о дереве, как о чём-то одушевленном, однако не успел додумать эту мысль.

— Каков твой план? — строго спросила она.

Рэй остановился:

— Ты о чём?

— Короткая же у тебя память, — Сольвейг тоже остановилась, скрестила руки поверх хламиды. — Твое обещание. Как собираешься сыскать предмет Великих Героев, которым разорвешь нашу связь?

— Сначала я найду героев этого века. Ярослав и Настя сейчас должны быть в Умире. Уверен, они посоветуют что-нибудь, если я смогу до них добраться.

— Помнится, этот Ярослав взял тебя на охоту в качестве приманки на лютого зверя.

— Не значит, что он плохой человек, — возразил Рэй. — Ну, в каком-то смысле значит. Но ты поможешь мне туда добраться?

— Будто у меня есть выбор. Но Умира далеко, а тебе нельзя показываться на людях — эти кровавые обноски сразу выдают беглеца.

Рэй предположил, что он сможет добыть приличную одежду в деревне Стягота, что и лежит на пути. Сольвейг предупредила:

— Стягота — первое место, куда пытаются бежать лиходеи из Бересты. Вашего брата там знают и не жалуют.

— Что-нибудь придумаю, — ответил он, на ходу ощупывая глубокие внутренности рюкзака. — Ты сказала, что наши души теперь связаны. Что будет, если мы физически окажемся далеко друг от друга?

— С тобой ничего. У тебя человеческое сердце, которому отведен свой век. Но мое работает иначе. Лишившись источника, коим является твоя душа, я очень скоро ослабну, а истратив остатки сил, просто усну. А может, вовсе исчезну. Человеческие души отправляются в Навь, через Калинов мост. Душа луми-кетту только наполовину людская. Понятия не имею, какие у Велеса заведены правила относительно моего племени.

— Ты северная лиса. Что, если вернуть тебя на север?

— Это место, где я родилась. Метку это не развеет, но и энергия твоей души мне не потребуется. Но это непомерно далеко и… — она вдруг обернулась: — Чего ты в нём роешься?

Тот шагал, по плечо провалившись в волшебный рюкзак. Наконец остановился, присел и запустил руку еще глубже. Выволок пригоршню мусора. Улов в вековой суме вышел небогатый: одубевший обрезок кожи, иссохший гриб и два круглых предмета. Первым оказалась желтая костяная пуговица с тремя дырочками, вторым — почерневшая монета.