Сёма тоже не спешил поднимать капюшона, но в отличии от спутника направился к стойке.

— Привет, Боуг, есть что выпить?

Тот нахмурился, понимая, что голос знакомый. Но по инерции начал перечислять то, что есть в продаже… Потом до мозга дошло кому принадлежит голос и бармен с ошалелым взглядом и довольнейшей лыбой прорычал.

— Тебе лично — звездюлин!

— Рогами меряться в таверне дурной тон… — ехидно заметил крылатый, — Да и мать потом выпорет обоих. Я зайду на кухонку или мою конуру уже завалило?

— Под склад использовали, — ехидно заметил Боуг, продолжая для вида натирать кружки. — За ненадобностью.

— Стоит застрять в Дороге и уже не нужен… — чуть ехидно ответил он, направившись в сторону кухни.

— Нууу… Тут объявился мужичок один… И комнатку в чистоте содержит, и за постой платит…

— Не занудствуй… — он толкнул дверь на кухонку и с улыбкой шагнул под низкую притолку.

— О… Явился-таки. Не прошло и года… — Риги привычно кашеварила среди трав, кореньев и кухонной утвари.

— Вообще-то прошло… — он, виновато улыбаясь, снял капюшон и подошёл ближе, — Столько всего было… Жизни пересказать не хватит.

— Да уж наслышана, — Риги отставила чан, в котором варила похлёбку и упёрла руки в боки. — Только почему Я должна узнавать всё от третьих лиц? Почему не от тебя лично? Женился и даже не пригласил… Хотя… — она отвернулась. — Кто я такая, чтобы от тебя что-то требовать…

— Ну вот я пришёл сказать. Прости что немного поздновато. И никого я не приглашал. Вообще. Война была, дороги перекрыты… — он замер в шаге от неё, — Ну прости…

Она лишь покачала головой, поворачиваясь и делая разделяющий их шаг, но через мгновение он был в крепких объятьях нависающей над ним погонщицы.

— Как был шалопаем, так и остался.

Он привычно ткнулся мордой и улыбнулся.

— А я тебе гостинцев принёс… Раньше ты часто их искала и я подумал, что так ты хотя бы не убьешь меня за отсутствие.

— Дурак ты, Сём…

— Учителя говорят мне это часто, когда я сдаю любую письменную работу…

— Странно, писать ты же вроде нормально умел… Есть будешь?

— Надо перед дорожкой… — он постарался улыбнуться, обнимая свою приёмную мать.

— И куда ты снова собрался? Хотя… — она отстранилась. — Понятно… По делу… — она положила ему в миску похлёбки.

— За слёзами, как всегда… Потом могу засесть подольше. Даже остаться с ночёвкой. Правда не надолго. Кстати, Эр спрашивал про расчёты…

— А что без жены? Стыдишься нас или боишься, что испугается?

— Нет, что ты! Она же была тут! Просто родила недавно, и я побоялся дочь таскать по переходам. Немного подрастёт и обязательно приведу. Ну или если хочешь, приходи в гости! Уж кому-кому, а тебе я всегда рад, — покраснев, он скинул рюкзак и начал развязывать тесёмки, доставая несколько объемных свёртков, — Вот, ты всегда просила их найти хоть сколько… Я нашёл. Могу и больше, если нужно…

Риги для вида фыркнула и демонстративно отвернулась, но он заметил огонёк в глазах.

— Дорого ж…

— Для своих не жалко, а тебе они точно хотя бы для дела, а не баловства ради — он пожал плечами, — Надо будет и ещё принесу. Я ж непутёвый… Вот терпи.

Она взяла пакеты.

— Мог и раньше зайти… Мы переживали.

Он тяжело выдохнул и сел есть.

— Не мог… Сначала с раной провалялся, потом война и лазарет. Я ж как только врачи отпустили и прибежал.

— А мне казалось, что после войны ты не в лазарете был… — заметила Риги, отходя к хранилищу, где держала всегда самое вкусное… На праздники.

— Ну как не в лазарете… Мне только пару дней как шкурку перестали колоть. А из палаты меня быстро выгнали. Ты же знаешь, я в застенках долго не могу. Ну и ещё пару раз вытащили словно куст ряженый на мероприятия постоять… — быстро доев, он отставил тарелку и подойдя к целительнице крепко её обнял, — Ну не ругайся, Риги, пожалуйста… Я же не просто так фигнёй маялся. И всегда помнил о вас…

— Память у тебя до или после переезда на Хортон отшибло? — ехидство тона никак не совмещалось с потянувшимся по кухне запахом чая.

— Ничего не отшибло… А жаль. — он как-то сжался и немного отступил — Я бы предпочёл уйму всего забыть…

— Выпороть бы тебя! Да больно уже большая детина. Расстояние между мозгом и задницей слишком большое. Не дойдёт!

— Какой уж есть… — ему стало обидно, что она словно не желала его слышать и не понимала как он рвался домой — Ну раз не нравлюсь, то извини… Если что-то нужно будет, найдёшь.

— Куда собрался? — она поставила перед ним чай и самодельные конфеты. — Ох ты ж горе моё. — она подошла, обнимая его. — Я же переживала, как ты сбежал… А потом Боуг сказал, что тебя через месяц на тракте нашли… Тоже мне… Молчун!