Как только Валентина не отговаривала ее, даже к психологу водила, все тщетно, мало того, мама и психолога убедила, что всем полезно жить в деревне.

– Как ты там будешь жить одна, ты же почти всю жизнь прожила в городе? – спрашивала ее дочь.

– Везде люди живут, – отвечала она.

В общем, пришлось Валентине Марковне перевозить свою маму в деревню, в дом, который ей оставила в наследство баба Маня, бабушка Валентины, с которого и началась мамина хандра по деревенской жизни.

Втайне, Валентина Марковна надеялась, что немного хлебнув провинциальной романтики, Екатерина Михайловна решит вернуться к привычной городской жизни. Но со временем мама обзавелась подругами, котом, развела курей и совершенно прижилась в родительском доме.

Оставалось Валентине Марковне периодически ездить в деревню, навещать маму, следить за ее здоровьем наскоками, тем более что была сама врачом, терапевтом. Когда она приезжала, к ним в дом всегда приходили соседи, потому, что деревня была настолько мала, что не имела даже своей амбулатории. Чтобы попасть к врачу, нужно было совершить серьезное путешествие. Вот и шли соседи, знакомые и другие жители к внучке бабы Мани за здоровьем. Она их осматривала, давала советы, прописывала лекарства, некоторым привозила их из города.

Сегодня она снова тряслась в автобусе, чтобы пройти еще километра три, потом через всю деревню с одной улицей мимо выскочивших любопытных соседей к своей маме.

На повороте автобус остановился, из него вышла только она одна, сняла туфли, надела тапочки и пошла по грунтовой дороге вдоль леса уже знакомой дорогой.

Вдали от раздолбанного, но все же асфальта, жара была не такой знойной, от сосняка веяло прохладой, иногда дорога проходила через лес, и тогда идти было совсем не жарко. Валентине даже нравилось шагать вдали от городской суеты, коробок домов и грохочущего потока транспорта.

Здесь тишина оглушала, первое время казалось, что заложило уши. Потом, постепенно начинали вкрапываться едва слышные звуки: стрекот кузнечика, полет шмеля, шелест травы на ветру. Где-то слышался тоненький сверлящий звук, куковала кукушка, женщина с упоением вбирала в себя звуки природы и отчасти понимала свою маму.

Уже у самой деревни Валентина услышала писк и поскуливание. Она пошла на звук и увидела в траве совсем маленького щеночка. Валентина наклонилась и взяла его на руки. Щенок был крепышом, крупные голова и лапы обещали, что из щенка вырастет большой пес.

Щенок лизнул Валентину в лицо, и она засмеялась. Женщина стала озираться по сторонам в поисках матери щенка или его хозяина, или хотя бы логова, откуда мог вылезти этот малыш. Со щенком на руках она обошла все вокруг, но никого и ничего не нашла.

Валентина Марковна подумала, что щенок пришел из деревни и заблудился, хотя был слишком мал для этого, она прижала его к себе и пошла дальше, надеясь в деревне отыскать его семью.

Никто из деревенских не знал, откуда этот щенок, тогда Валентина оставила его маме.

– Вырастет, будет дом сторожить, ты ведь совсем одна живешь, а вдруг, воры?

– Да какие могут быть воры? – удивилась Екатерина Михайловна. – Здесь даже дверь никто не запирает. – Но щеночку обрадовалась.

Животное оказалось очень умным и благодарным. Найденыш помнил, кто его принес, потерянного или брошенного, испуганного и одинокого из леса.

Екатерина Михайловна и кормила его, и соорудила для него из ящика домик, постелила теплый коврик, но хозяйкой он считал только Валентину, слушал только ее, хотя она приезжала только раз в неделю.

Грин, так назвали собаку, рос удивительно быстро. Он действительно оказался очень крупной собакой непонятной породы. Больше всего он был похож на немецкую овчарку, но еще крупнее, а шерсть его была сероватой.

В деревне заговорили, что Валентина Михайловна принесла в дом волчонка. Но один опытный охотник развенчал сплетни: Грин, все-таки собака. Но наедине Валентине сказал, что в нем примешана волчья кровь, и даже не очень мало.

Каждое воскресенье Грин сидел за околицей столбиком у дороги и ждал свою хозяйку, едва она выходила из автобуса, он срывался с места и молнией мчался ей навстречу. Как он узнавал, что она приехала?

Деревенские привыкли к сидящему по воскресеньям у дроги псу.

– Ты представляешь, – жаловалась одна соседка другой, – пошла в магазин, совсем забыла, что воскресенье, магазин-то закрыт. Гляжу, Грин у дороги сидит, вот, думаю, какая дура, собака и то знает, какой день недели сегодня.

– Хорошая собачка, хорошая, – говорил Митя и гладил пса по голове. Только одному человеку, кроме своей хозяйки, позволял Грин так с собой обращаться.

– Ты не устала тут сидеть? Жарко, водички хочешь? – Митя поставил перед Грином ведро с водой, которую нес от колонки домой. Пес с удовольствием принялся лакать.