— Ты не тяни, не тяни…

— А ты не подгоняй, не подгоняй… Я, пан рыцарь, сыскарь. Что рот открыл? Слыхал про таких или нет?

Годимир покачал головой.

— Я слыхала, — вдруг проговорила Аделия. И уважения в ее голосе прибавилось даже не вдвое. Впятеро, самое малое.

— И что же плетут о сыскарях в вашей глуши? — Велина склонила голову к плечу.

— Что плетут? А наемники вы. Если богачу или благородному пану нужно загадку какую распутать, лучше всего к вам сразу бежать. И мешок серебра с собой везти. Опять же, если убить кого-то надо… Тоже к вам. Не брезгуете никакой работой, лишь бы денежки исправно проплачивались. Так?

— Почти так. — Велина подумала. Кивнула. — Одна поправка — не за любое дело мы беремся. Совет Наставников дорожит своей репутацией.

— Но ведь убиваете? — стояла на своем королевна.

— Убиваем. Если понимаем, что без этого нельзя никак. Но каждый такой случай, с убийством, заносится у нас в особую книгу, и послушники, проходящие обучение в Школе Сыскарей, обязаны выучить их все наизусть.

Девушка внимательно обвела глазами собеседников:

— Не бледней, пан рыцарь, не надо. Тебе не к лицу. Во-первых, никаких секретов я вам не выдаю. Поверь, сыскарю проще язык себе откусить, чем выдать подлинную тайну Школы. А у меня с языком все в порядке. — В подтверждение своих слов она высунула между губами розовый кончик языка. Пошевелила, дразнясь, и спрятала.

— А что ж про вас никто не знает ничего? — медленно произнес Годимир. — Если вы такие открытые. Прям как на ладошке.

— Если ты ничего не знаешь, пан рыцарь, так это не значит, что никто не знает, — веско ответила девушка. — Тебя что интересовало когда в жизни, кроме книг о тварях чудесных, сочиненных академиками крейцбергскими да баснословами басурманскими?

— А этого ты не тронь!

— Ой, подумаешь! Пан рыцарь уже обиделся?

— Нет, но…

— А на «нет» и суда нет. Продолжаем наше чудесное утро вопросов и ответов. — Велина приблизилась на два шага, и Годимир почему-то почувствовал, что хочет отодвинуться, чтобы сохранить безопасную дистанцию. Как перед началом поединка. — Да не шарахайся ты, пан рыцарь, — не замедлила она съязвить, тут же приметив почти незаметное движение драконоборца. — Я не потому вам все это рассказываю, что после убить собралась.

— Вот нахалка! — возмутилась Аделия. Попыталась дотянуться до своего меча, но устыдилась наготы и осталась на месте.

— Не надо, твое высочество, — хмуро предупредил ее рыцарь. — Обойдемся без оружия.

— Да мы еще проверим, какой она сыскарь! — прошипела королевна как рассерженная кошка.

Велина хмыкнула:

— Я бы не советовала. Пан рыцарь верно говорит.

— Отвернись, я оденусь! — вместо ответа выкрикнула заречанка.

— Господь Всеблагий! — Велина возвела глаза к небу. — Какие мы стеснительные! Пускай пан рыцарь отворачивается. А с меня что возьмешь? Ты ж, поди, дворовых девок не стесняешься?

— Я отвернусь, — пообещал Годимир. — После. Когда услышу ответы на все вопросы.

Аделия ответила сквозь зубы. Неразборчиво и тихо, но сверкнувшие глаза оставляли мало места для сомнений в смысле сказанного.

— Хорошо! — кивнула Велина. — Продолжаем. Меня наняли… А впрочем, вас это не касается, кто меня нанял. Просто было подозрение, что некий шпильман Олешек Острый Язык балуется в свободное от виршеплетства время доставкой писем. Но не как обычный гонец, а писем тайных, содержание которых не всякому знать можно.

— Значит, прав был королевич Иржи? — Рыцарь чуть-чуть расслабился, но на всякий случай продолжал следить за девушкой-сыскарем.

— Это который? — подняла бровь Велина. — Рыжий такой, что ли? С двумя рыбами на щите?

Годимир кивнул.

— И что же он наплел про Олешека?

— Что подсыл загорский, — как на духу ответил рыцарь. — Говорил, что в Костраве он войта подкупил, что в Пищеце тоже кого-то письмами смущал.

Сыскарь задумалась ненадолго. Сказала:

— Вот почему Божидар… Ладно. Не будем. Божидар Божидаром, а Олешек Олешеком. Могу тебя успокоить, пан рыцарь, в политических интригах твой друг не замешан.

— Друг? После того, что он мне наговорил?

— А ты считаешь, что дружба может разлететься вдребезги от неосторожного слова, брошенного в запале?

— Не знаю… — замялся словинец.

— Или мне показалось, что промеж вами дружба?

— Да нет… То есть… Ну, не знаю…

— Ладно, пан рыцарь. С Олешеком будешь сам разбираться. Ты ж в Ошмяны нацелился, верно?

— Ну, да.

— Вот и хорошо. Там и поговорите. Только не слишком-то с попреками. Письма я у него нашла. Но политики в них, как в клюкве сладости.

— Правда?

— Правда. Зато воздыханий приторных хоть пруд пруди. При встрече намекни ему, что Олешеку из Мариенберга, которого Острым Языком кличут, стыдно такую пошлятину возить. Да еще где!

— Где? — воскликнул Годимир.

— От кого письма? — одновременно с ним спросила королевна.

— От кого — это не моя тайна, твое высочество. И к кому — тоже. Могу тебя успокоить — не к тебе. — Количества яда в голосе Велины хватило бы, чтобы отравить половину Оресы — от верховий до впадения в нее Словечны, к примеру. — А «где»… Угадай, пан рыцарь.