Когда он пришел в себя, то обнаружил, что стоит прямо перед домом, а рядом с ним в полумраке маячит фигура Торпа. Огромные двери вот-вот должны были захлопнуться за ним, но прежде, чем они закрылись, ему показалось, что он мельком увидел огромную фигуру в покрывале, стоящую на пороге, с горящими глазами и сверкающим оружием в руке, похожим на огненный меч.

– Ну же, скорее, все кончено! Прошептал Торп.

– А темный человек?.. – выдохнул клерк, быстро подходя к нему.

– В этой жизни он управляющий компанией.

– А жертва?

– Был ты сам!

– А другом, которого он… которого я отказался предать?

– Я был этим другом, – ответил Торп, и его голос с каждым мгновением все больше походил на вой ветра. – Ты отдал свою жизнь в муках, чтобы спасти мою.

– И снова, в этой жизни, мы все трое вместе?

– Да. Такие силы не истощаются быстро и не так легко, и правосудие не восторжествует, пока все не пожнут то, что посеяли.

У Джонса возникло странное чувство, что он погружается в какое-то другое состояние сознания. Торп начал казаться нереальным. Вскоре он уже не смог бы задавать больше вопросов. Он чувствовал себя совершенно больным и ослабевшим от всего этого, и силы покидали его.

–О, скорее! – воскликнул он. – теперь расскажи мне больше. Почему я это увидел? Что я должен делать?

Ветер пронесся по полю справа от них и с громким ревом ворвался в лес, и воздух вокруг, казалось, наполнился голосами и шумом торопливого движения.

– Во имя справедливости, – ответил другой, как будто говоря издалека, сквозь шум ветра, – которая иногда передается в руки тех, кто страдал и был силен. Одна ошибка не может быть исправлена другой ошибкой, но твоя жизнь была настолько достойной, что у тебя появилась возможность…

Голос становился все тише и тише, он уже был далеко над головой, уносимый порывами ветра.

– Вы можете наказать или… – Тут Джонс совсем потерял Торпа из виду, потому что тот, казалось, исчез и растворился в лесу позади него. Его голос звучал далеко за деревьями, очень слабый и все усиливающийся.

– Или если ты сможешь подняться до уровня великого прощения…

Голос стал неразборчивым.... Из леса снова донесся вой ветра.

________________________________________

Джонс вздрогнул и огляделся по сторонам. Он яростно встряхнулся и протер глаза. В комнате было темно, огонь в камине погас; он чувствовал холод и оцепенение. Он встал с кресла, все еще дрожа, и зажег газ. Снаружи завывал ветер, и когда он взглянул на часы, то увидел, что уже очень поздно и ему пора ложиться спать.

Он даже не сменил свой рабочий пиджак; должно быть, он заснул в кресле, как только вошел, и проспал несколько часов. Конечно, он не ужинал, потому что чувствовал зверский голод.

На следующий день и в течение нескольких недель после этого дела в офисе шли своим чередом, Джонс хорошо выполнял свою работу и внешне вел себя совершенно пристойно. Видения больше не беспокоили его, и его отношения с Управляющим стали, пожалуй, более ровными и простыми.

Правда, мужчина выглядел немного по-другому, потому что клерк видел его одновременно и внутренним, и внешним взором, так что в один момент он был широкоплечим и краснолицым, а в следующий – высоким, худым и смуглым, как бы окутанным какой-то черной атмосферой с красным оттенком. Хотя временами эти два зрелища смешивались, и Джонс видел, как два лица сливались в единое целое, на которое было поистине ужасно смотреть. Но, кроме этих случайных изменений во внешнем облике Управляющего, секретарь не заметил ничего такого, что стало бы результатом его дальновидности, и бизнес пошел более или менее по-прежнему, и, возможно, даже с чуть меньшими трениями.

Но в "комнатах под крышей" в Блумсбери все было по-другому, потому что там Джонсу было совершенно ясно, что Торп приехал, чтобы поселиться у него. Он никогда не видел его, но знал все время, пока тот был там. Каждый вечер, когда он возвращался с работы, его приветствовал хорошо знакомый шепот: "Будь готов, когда я подам знак!" И часто ночью он внезапно просыпался от глубокого сна и осознавал, что Торп в эту минуту отошел от его кровати и стоит, выжидая и наблюдая за чем-то в темноте комнаты. Часто он спускался вслед за ним по лестнице, хотя в тусклом свете газовой горелки на лестничных площадках не было видно его очертаний; а иногда он вообще не заходил в комнату, а зависал за окном, вглядываясь сквозь грязные стекла или посылая свой шепот в комнату вместе со свистом ветра.

Ибо Торп приехал, чтобы остаться, и Джонс знал, что не избавится от него, пока не свершит правосудие и не достигнет цели, которой ждал.

Тем временем, по прошествии нескольких дней, он прошел через огромную борьбу с самим собой и пришел к совершенно честному решению, что "уровень великого прощения" для него невозможен, и что поэтому он должен принять альтернативу и использовать тайные знания, переданные ему в руки, – и вершить правосудие. И как только это решение было принято, он заметил, что Торп больше не оставлял его одного в течение дня, как раньше, а теперь сопровождал его в офис и оставался более или менее рядом с ним в течение всего рабочего дня. Его шепот был слышен на улицах и в поезде, и даже в кабинете управляющего, где он работал; иногда предупреждающий, иногда побуждающий, но ни на мгновение не намекающий на отказ от главной цели, и не раз настолько отчетливо слышимый, что клерк был уверен, что другие должны были его услышать так же, как и он сам.