– Значит, Суворовы – род несамостоятельный? – осторожно поинтересовался я. – И возможность стать княжичем – все это ложь?

– Мы офицеры, верные слуги царя, – тут же ответил Мирослав, гордо выпрямившись, хоть для этого и пришлось опереться на трость. – Что государь велит, то и делаем и на том стоим. В войсках наш авторитет непререкаем! Да только жизнь не война, она куда сложнее. Васька, что хочешь делай, но первые испытания малец должен пройти без сучка!

– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство, сделаю все от меня зависящее! – вытянувшись, отрапортовал денщик.

– Ну и славно. А ко второму этапу мы, может, что и придумаем, – выдохнув, произнес Мирослав. – Есть у меня еще друзья в армии и среди дворян, помогут. Все, поправляйся, Сашка. Докажи, что Бронислав не зря за тебя жизнь отдал.

– Докажу, ваше сиятельство, – сказал я в спину князю и его сыну, а те, даже не оглянувшись, вышли и прикрыли за собой дверь. Я же про себя выругался, все к одному, что в том мире, что в этом.

Сколько во мне осталось воспоминаний от прошлой жизни – рос безотцовщиной, пробивался везде сам, да только зубы себе обломал, потому и ушел в йоги. И здесь, представлявшаяся такой близкой мечта, почти недостижимая, из беспризорника и сироты стать не абы кем, святейшим князем, на поверку оказывается все тем же, пропагандой, развернутой во всем государстве.

Нет! Я мириться с таким не могу и не стану. Если уж мне выпал шанс – добьюсь того, чтобы все меня наследником Суворовых признали, а после всю эту кодлу переверну и заставлю чертову социальную лестницу работать. И академию, и кадетский корпус переведу из рук Меньшикова в род.

– Да, задачку нам генерал задал, – вздохнул Василий, садясь на стул рядом с кроватью. – Ты же даже в табеле о рангах путаешься. Князя то светлостью, то сиятельством величаешь. Такого в приличном обществе не поймут. А в офицерском клубе и на дуэль вызвать могут.

– Не научили, – развел я руками и тут же покачнулся, теряя равновесие.

– Ну ничего, эту оплошность мы быстро исправим, – усмехнулся Василий. – Князь приказал тебя подготовить к первому испытанию, так что, ежели мозги на месте, это дело мы не профукаем. И сильно повезло, что до него почти месяц. Все успеем.

– А что за испытание-то? Экзамен? – заинтересованно, но устало спросил я.

– Точно так, – улыбнулся Василий не слишком ровными зубами. – По истории государства Российского, по этикету, баллистике, инженерному делу и многому другому. Я, как услышал, какой учебник ты хочешь, с чего-то решил, что об испытаниях вступительных ты знаешь. Но так даже лучше. Отдыхай, утром начнем.

Начали мы и в самом деле утром, но отдыхать я не собирался, пусть тело уставало всего за несколько часов и требовало перерыва, разум мой сиял, словно звезда, и постоянно рвался вперед. Благо мне для этого создали все условия, и, хотя я старался заниматься за столом, вечером приходилось читать в кровати.

Хорошая новость заключалась в том, что информация во многом была для меня смутно знакомой и ложилась легко. Объединение славянских племен на территории Киевской Руси, возвышение Москвы, крещение – все это не отличалось от скудных оставшихся в голове воспоминаний из прошлой жизни. Разве что акценты ставились иные.

В учебнике по истории почти тридцать страниц занимало объяснение, почему государь – богоизбранная фигура. Род Романовых чуть не к Иисусу сводился, через родство с Рюриковичами, византийскими царями и даже тремя римскими папами. Зачем такое нужно в современной монархии, я понял далеко не сразу.

Учебников по попаданству в княжескую библиотеку, к сожалению, не завезли, а потому расхождение с моей родной историей пришлось искать самостоятельно. Впрочем, нашлись они довольно скоро и совсем не в той плоскости, которую я себе представлял. Все свелось к одному человеку, о котором я даже не слышал, но который оставил в истории мира существенный след.

Кирилл Васильевич Струве, увлеченный астроном и ученый, прославился не своими изысканиями, а тем, что весной 1885-го года в бытность свою чрезвычайным посланником и полномочным министром в США встретился с разочарованным жизнью и обществом молодым хорватским электриком и изобретателем Николаем Милутиновичем.

Незадолго до этого Николая дважды обокрала энергетическая компания Эдисона, вначале не выплатив премиальные на двадцать пять тысяч долларов, а затем обманув молодого инженера и присвоив его патенты на пятьдесят тысяч. На этом фоне Николай согласился на щедрое предложение русского посла и переехал в Санкт-Петербург, где немедля получил в распоряжение императорскую инженерную лабораторию при академии наук.

Обладая почти неограниченным бюджетом, ученый раз за разом поражал коллег своими изобретениями как в сфере связи, так и в электродвигателях. Так что никто не был удивлен, когда очередное изобретение, казавшееся чудом, и в самом деле стало таковым. После передачи электричества по воздуху, радиоволнам и прочим уже привычным мне вещам Николай представил публике «резонатор».

Следствием его экспериментов в 1908-м году стал Тунгусский феномен, и церковники всей страны отчаянно хотели свалить на изобретателя все катаклизмы и катастрофы, от неурожая до создания большевицкого движения. Но тронуть его никто не посмел, ведь благодаря изобретениям империя вырвалась на передовые научные и технологические просторы. А полное имя инженера – Николя Тесла.