С Андроном же мы работали здесь почти 18 месяцев и хотелось, откровенно говоря, домой. Но… Оставалось ещё 22 дня.

Как-то мы хотели было похныкать в одном из прямых эфиров с ЦУПом, но вовремя поняли, что часа через три наше нытьё выйдет в новостях, а потом уже и звёзды вокруг нас будут смеяться над нашим позором.

Я поднял руки и потянулся. Ладно, пора было перелетать к носу станции. Именно там, в американском сегменте Node2, к зенитному порту пристыковался “Союз”. Я же находился на другом конце станции, в самом хвосте, в российском служебном модуле “Звезда”.

Странный, необычный шум… Я оглянулся. Повертел головой… Нет, не показалось. Шум был странным, потому что он был чужим. Не своим. За полтора года я невольно прослушал и “пронюхал” всю станцию. Мы с Андреем просто привыкли ко всем запахам и звукам, и особо их не чувствовали, потому что они стали именно СВОИМИ. Этот шум сопровождался запахом, и они оба были посторонними. И в то же время смутно знакомыми…

Буквально за секунды в моей голове всплыли ассоциации, которые мгновенно выстроились в логическую цепочку и, словно в ответ на полученный результат, тут-же сработала аварийная система.

Конечно, чёрт возьми, это же запах гари! На какое-то мгновение я замер, тупо уставившись на аварийно-предупредительный пункт, который находился прямо передо мной. Сработала сигнализация, заглушив собой все звуки. Ожил коммуникатор, и я сразу услышал Андрюхин голос:

– Костя?

–Да Андрон, – тут же отозвался я. – Горим, что ли? Ты где?

–Дуй в Node2. К порту. Наоки со мной. Собери по дороге все огнетушители.

Голос командира был спокойным, но зная Андрея я понял, что он в лёгкой панике. Наоки с ним, значит японец уже на борту станции. Это хорошо. Хорошо, что Андрюха не один.

Сняв с угла огнетушитель, я перелетел с ним через адаптер, пересёк ПХО (переходной отсек) и стремительно пролетел по грузовому блоку, сорвав по пути ещё два огнетушителя. Краем глаза я увидел своё отражение в зеркале на стене в середине модуля, и оно мне не понравилось. С другой стороны, когда оно мне нравилось?

Пока я не совсем представлял себе размеры ЧП, но то что это могло в считанные секунды перейти в катастрофу, я хорошо понимал. Пожар на станции, это почти всегда смерть. Пожарные не приедут. Гидрантов нет. А самое ужасное состоит в том, что бежать со станции некуда!

Протиснувшись сквозь узкий “кладовой” американский модуль, облепленный со всех сторон складскими мешками, я отцепил со стен Node1 парочку уже американских углекислотных огнетушителей и в обнимку со всеми устремился дальше. Три секунды, и я пересёк модуль “Дестини”, чудом не разбив штатовское оборудование.

В Node2 прямо перед собой я увидел японского астронавта, который через шлюзовой отсек, передавал вверх огнетушитель. На лице ноль эмоций, будто он подаёт кому-то кофе. Подняв голову, я быстро заглянул внутрь.

Андрюха в одних шортах висел, упершись в борт посреди только что пристыковавшегося “Союза” и тщетно пытался сбить тонкую струю малинового пламени, бившего почему-то из контейнера с кислородными шашками. Пена из огнетушителя никак не могла удержаться на очаге пламени и просто разлеталась от мощного потока кислородной струи в разные стороны.

–Переключи на жидкость! – крикнул я, успев заметить, что на станционных кабелях уже начала обгорать изоляция.

Андрей мгновенно всё понял и щёлкнув тумблером направил струю воды на горевшую шашку. Под её мощным напором тут-же зашипел раскалённый металл, и огромные клубы пара мгновенно окутали нас со всех сторон. Но сбить пламя от огня, бившего прямо в стену отсека сразу не удалось.

–Андрей! – пытаясь перекричать сигнализацию, японец указывал на стенки панели, которые стали плавиться.

И тут мы, наверное, разом подумали об одном и том-же, – стенки станции из тончайшего алюминия. Огонь плавит металл, как масло. Достаточно одной дырки через которую, как через воронку стравится со станции весь кислород – может за несколько секунд, а может и за часы… Уж какая образуется дырка.

Андрей отстранил опустевший огнетушитель и быстро выхватил у меня новый. Тут же я почувствовал на своём плече чью-то руку. Японский астронавт кивком головы попросил меня посторониться. Я оттолкнулся от стенки и скользнул мимо него вниз к шлюзу. Принесённые мной огнетушители медленно разлетались в разные стороны, постепенно исчезая в дыму. Необходимо было их срочно собрать. Оглянувшись я увидел, как японец, прижавшись спиной к пилотному креслу, голой ладонью бьёт по прочно закреплённой упаковке с горящей кислородной шашкой. От его ударов огненная струя наконец немного отклонилась в сторону и перестала “сверлить” стенку МКС. Я схватил ближайший улетающий огнетушитель и перенаправил его движение в сторону Андрея.

Мой друг парил в воздухе окутанный малиновым дымом, который вперемешку с паром приобрёл цвет пламени, и я на мгновенье замер от этого фантастического зрелища. Секундное замешательство и я, пролетев по инерции дальше чем нужно, тут же ошпарился о раскалённый генератор. В какой-то момент дым вдруг перестал отливать заревом, – похоже Андрюхе удалость наконец сбить пламя. Но, тут же переключившись на пену, он продолжал заливать тлеющую ткань грузовых мешков и кабеля на которых продолжали плавиться медные жилы. Впрочем, за кабели я мало беспокоился, – их внутренняя обмотка была жаропрочной.