Адептка покрутила головой в поисках упавшей диадемы. Но предмет точно испарился. Либо изначально был ненастоящим. Чего нельзя сказать о мертвой ведьме. Гвин нахмурилась, глядя в сторону замка на холме.

Лошадь тотчас толкнула ее мордой в плечо.

– Нет, мы туда не идем, – покачала головой заклинательница. – Не сегодня уж точно. Нам нужно вернуться в Высокий Очаг и задать Мейхартам пару неудобных вопросов.

Пуговка с нескрываемым облегчением повезла хозяйку прочь, стоило ей сесть в седло. Копыта бодро застучали по остаткам мостовой и вывезли женщину из проклятого города.

В поле стало легче дышать. После душного заплесневелого Архейма, что пах склепом, травяное море показалось раем. В густеющих сумерках травы походили на сплошной бурый ковер. Но ни лошадь, ни всадница не забыли о том, что могло скрываться в зарослях. Поэтому Пуговка пустилась в галоп сразу, как они покинули руины. Без всякой команды.

Кобылка неслась через поле, не обращая внимания ни на низкие тучи, ни на накрапывающий дождик, ни на высокие травы, что хлестали ее по бокам. Больше не было рядом сильфа, который заботливо убирал бы их с дороги. Но это не волновало лошадь. Чутье подсказывало Пуговке: надо поскорее убраться отсюда. И чем дальше от руин, тем сильнее становилось это чутье. Тем настойчивее гнало оно животное. Страх. Навязчивое ощущение становилось все ясней. Все назойливее. Пока, наконец, лошадь не поняла причину страха.

Краем глаза она уловила движение. Размытое пятно слева глубоко в траве. Потом такое же, но справа. Потом еще. И еще. Все ближе. Быстрее. Они преследовали ее от самого Архейма. Каким-то чудом не настигли еще там, на выезде из разрушенного города. Их было пятеро. И они бежали почти вровень с нею.

– Быстрей! – Гвин толкнула ее пятками.

Адептка заметила преследователей одновременно со своей верной кобылкой. Она пригнулась к шее Пуговки так низко, как только могла. Лишь бы не мешать ей. Лишь бы она успела оторваться.

Бытует мнение, что восставшие мертвецы медлительны и неповоротливы. Это так. Но лишь до тех пор, пока гниющая плоть, что сковывает их движения, не сползет полностью. А когда кости обнажатся достаточно, сдержать умертвие уже ничто не сможет.

Нежить не знает усталости. Лишь голод. И волю призвавшего.

– Пастырь Проклятых, – процедила сквозь зубы Гвин.

Адептка в очередной раз отругала себя за самоуверенность. Она принялась шептать сдерживающие заклятия, но как следует войти в транс верхом на скачущей лошади никак не удавалось.

Кто-то из преследователей выскочил на дорогу позади. Взвыл. Лязгнул зубами у задней ноги лошади, но не достал.

Пуговка неслась так быстро, как могла. Однако путь через поле все равно показался вечностью. Словно бы оно стало больше, чем на пути в проклятый город.

Дождь тем временем усилился. Крупные холодные капли падали все чаще и чаще. Стремились поскорее стать осенним ливнем.

Но вот показался лес. А вот и холм, за которым лежал овражек и начиналась хорошая дорога. Одним прыжком кобылка перемахнула через него. Копыта чавкнули в мягкой заболоченной почве.

Дороги впереди не было.

– Наваждение, – пробормотала Гвин. – Это все проклятое наваждение.

Она натянула поводья, чуть успокоив растерявшуюся поначалу лошадь, а затем снова приказала:

– Вперед!

Времени зевать не было. Нежить наступала на пятки. Ожившие мертвецы могли наброситься в любое мгновение.

Гвин направила Пуговку в лес. В надежде, что дорога отыщется. Или хотя бы старый клен на развилке покажется впереди. Кобылка послушно заспешила по мягкой грязи, в которой утопали копыта. Она сделала рывок. Потом еще один. И еще. Невзирая на разыгравшийся ливень.

Лес ощетинился густым подлеском. Таким частым и колючим, что едва ли продерешься.

– Тьма тебя раздери, – выругалась Гвин. – Эта мерзость меня одурачила. Загнала в какое-то болото.

Конечно, ведьма верила в то, что рыжая интервентка в ее руках. Откуда ей было знать, что Гвинейн Гарана всегда продумывала пути отхода?

Времени оставалось совсем мало. Лишь на короткое направляющее заклятие. Заговор, которым мог воспользоваться даже сельский колдун. Адептка произнесла слова. И отпустила уздечку.

Пуговка с облегчением почувствовала ту силу, что нагрела упряжь из дома Мейхартов и повлекла ее. Уздечка во рту точно ожила. Дернула в сторону. Лошадь знала и не любила это ощущение. Но сейчас она была благодарна хозяйке. Ведь так действовали чары, что призывали животное найти дорогу домой. Заклятие, которому невозможно сопротивляться.

С громким ржанием Пуговка встала на дыбы и ударила выскочившего из травяных зарослей мертвеца. Тот с рычанием повалился навзничь и молниеносно вскочил, чтобы вновь атаковать. Но было уже поздно. Лошадь неслась туда, куда тянула зачарованная уздечка.