Тем более в этом нельзя солгать эмпату. Хочешь посмотреть, каковы мои истинные чувства? Конечно, «посмотреть» – не то слово, но для подобных вещей слов еще не придумали. Может, ты лучше присоединишься ко мне? Разделишь со мной мои воспоминания, эмоции, мое отношение?

Брайон попытался возразить, но опоздал. Врата его чувств распахнулись, он был подавлен чужими эмоциями и воспоминаниями.

– Дит[1]… – проговорил Айхьель вслух. – Семь миллионов человек… водородные бомбы… Брайон Брандт.

Это были только ключевые слова, тянувшие за собой цепочки ассоциаций. И с каждым словом Брайон чувствовал, как на него накатывают волны эмоций…

Здесь не могло быть лжи – в этом Айхьель был прав. Это была основа чувств, то, из чего они созданы, базовые реакции на символы памяти.

ДИТ… ДИТ… ДИТ… это было слово – это была планета, и слово гудело как барабан – барабан, грохотавший как гром, и была пустынная планета, планета смерти, где живые умирали и мертвые были счастливее живых.

Неразвитый варварский ДИТ

горячий горящий выжженный

отсталый жалкий

песчаная пустыня

невероятно грязная

пески пески пески…

Люди, такие отсталые грязные жалкие

варвары полулюди недолюди

меньше чем люди

но

они

вскоре

будут

МЕРТВЫМИ

они будут МЕРТВЫМИ

семь миллионов почерневших тел

которые будут омрачать твои сны

все сны вечно всегда

навсегда потому что эти

ВОДОРОДНЫЕ БОМБЫ

ждут того

чтобы

убить

их всех если только… если только… если…

ты Айхьель остановит их ты Айхьель (СМЕРТЬ) ты

(СМЕРТЬ)

ты (СМЕРТЬ) один не сможешь сделать это ты

(СМЕРТЬ)

должен найти

БРАЙОН БРАНДТ сосунок-неопытный-зеленый-юнец-Брайон Брандт чтобы помочь тебе он единственный в Галактике, кто может завершить работу…

Поток ощущений иссяк, и Брайон осознал, что лежит, бессильно утонув в подушках, весь мокрый от пота, дрожащий от воспоминаний об обнаженных эмоциях. Напротив него сидел, уронив голову на руки, Айхьель. Когда он поднял лицо, в его глазах Брайон увидел тень того мрака безнадежности, который сам он только что ощутил.

– Смерть, – сказал Брайон. – Это ужасное чувство смерти. Оно шло не только от людей Дита, которые могут умереть. В нем было что-то более личное.

– Я сам, – ответил Айхьель, и эти простые слова снова пробудили в душе Брайона мрак, к которому он с его едва пробудившимися способностями так недавно прикоснулся. – Моя собственная смерть. А она недалека. Это поразительная и страшная цена, которую приходится платить за свой талант. Неизбежная сопутствующая эмпатии. Часть целого неисследованного феномена пси-поля, которая не зависит от времени. Смерть вызывает столь сильное возмущение поля, что вибрации от нее идут вспять по временным линиям. Чем я ближе к ней, тем острее осознаю ее. Только общее ощущение смерти – без числа и времени, разумеется. В том-то и весь ужас. Я знаю, что умру вскоре после того, как попаду на Дит, и задолго до того, как работа будет окончена. Я знаю дело, которое нужно свершить там, я знаю тех, кому это не удалось. Я также знаю, что ты – единственный человек, который, возможно, сумеет закончить то, что было начато мной. Теперь ты согласен? Ты полетишь со мной?

– Да, конечно, – ответил Брайон. – Я полечу с тобой.

Глава 4

– В жизни не видел никого, кто злился бы так, как этот доктор, – сказал Брайон.

– Не могу его в этом винить, – проворчал Айхьель, всей своей громоздкой тушей поворачиваясь от пульта управления компьютерного мозга корабля.

– Ты похитил у него мгновение его профессионального торжества… Вряд ли ему еще представится случай выходить истощенного Победителя Двадцатых и вернуть ему былое здоровье и силу. Удивительно, как тебе удалось убедить его, что корабль позаботится обо мне не хуже, чем это смог бы сделать он сам в больнице.

– Я никогда не смог бы убедить его в этом, – ответил Айхьель. – Но у меня и Фонда Культурных Отношений есть достаточно влиятельные друзья на Анвхаре. Я вынужден признать, что мне пришлось применить некоторое давление.

Он снова откинулся на спинку кресла и принялся читать распечатку курса, ползущую из принтера.

– У нас мало времени, но я предпочел бы провести его на другом конце нашего пути. Мы уйдем в гиперпространство, как только я погружу тебя в стазисное поле.

…Поле стазиса не оставляет отпечатка на теле или душе. В нем нет веса, нет давления, нет боли – нет никаких ощущений. Нет и ощущения времени, за исключением тех случаев, когда человек погружается в это поле на слишком долгий срок. Брайону показалось, что Айхьель выключил поле, продолжив то движение, которым включал его. Корабль не изменился – только на экранах была чернота, пронизанная красными линиями. Это указывало, что они находятся в гиперпространстве.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Айхьель.

Видимо, корабль интересовал тот же вопрос. Его медицинский анализатор нетерпеливо загудел совсем рядом с Брайоном, опустился вниз и приник к его предплечью. На Анвхаре врач выдал корабельному мозгу подробнейшие инструкции. Быстро проверив с десяток показателей метаболизма Брайона, тот сравнил показатели с нормальными. Должно быть, результат был удовлетворительным, поскольку единственное, что последовало за обследованием, была инъекция витаминов и глюкозы, чего Брайон, в общем-то, и ожидал.