Он подошел к трубкам пневмопочты, отыскал на одной из них надпись «Сноутон» и вложил туда письмо. Как только он закрыл крышку, письмо взлетело вверх. Уже утром почтальон Сноутона понесет его адресату. Дело сделано, и он может продолжить свой путь: на юг, к скалистым горам, в маленький городок его детства.

Филлерт был построен на заброшенных шахтах, разработка которых давно закончилась, а оставшиеся пустоты длинными подземными лабиринтами тянулись от равнины до самых гор. Этим коридором он и воспользуется, чтобы попасть в Филлерт никем не замеченным.

Кливерт спешил. Он предпочитал идти лесом. Он шел уже много часов. Звезды стояли высоко в небе, когда он понял, что к уже существующим у него земным чувствам добавились еще несколько: холод и голод начинали мучить его. Он вдруг почувствовал, что не спал четыре сотни лет! Нужно было остановиться на ночлег, но где? В бескрайнем лесу нет ни хижины, ни убежища. Нужен был костер. Он собрал в кулак всю свою волю, надеясь, что его тело позволит ему использовать навыки сэнмиров.

Маленькая искра упала на тонкие ветки, которые он нарвал с упавших деревьев. Промерзшее дерево долго не хотело разгораться. Хворост дымился, но не горел. И все-таки Кливерт был сильным сэнмиром. Даже потеряв свой дар хранителя, он сохранил достаточно сил, чтобы работать с природными стихиями. Огонь подчинился ему.

Костер разгорался. Тепло стало обволакивать его, он с наслаждением подсел поближе к огню, чувствуя блаженство первобытных людей, познавших великое благо рукотворного тепла. И вдруг, он ощутил чье-то незримое присутствие. Рядом с костром кто-то ходил во мраке ночи.

Кливерт опустил руку в пылающий костер. Не боясь обжечься, он вынул из огня горящую головешку и бросил ее в темноту. Звуки смолкли. Присмотревшись, он увидел силуэт громадного волка с блестящими, как уголья, глазами.

— Мир тебе, дух леса, — сказал Кливерт, — Ты охраняешь свои владения, но я ничего не возьму у тебя и уйду на рассвете. Дай мне лишь спокойно отдохнуть. Я не спал четыре сотни лет и очень устал.

Кливерт поднял с земли какую-то палку и очертил магический круг на снегу вокруг своей стоянки. Он провел над кругом рукой, и тот загорелся фосфоресцирующим светом. Свет стал подниматься в небо, и вскоре Кливерт был окружен сверкающей стеной, надежно защищающей его. Он был измотан и еле держался на ногах. Едва его голова коснулась земли, он провалился в глубокий сон без сновидений.

Едва забрезжил поздний зимний рассвет, Кливерт проснулся. Выходя из нарисованного им на земле круга, он заметил черные пятнана снегу. «Откуда здесь черная кровь?» — подумал он. Кливерт стал озираться по сторонам, взглянув наверх, он увидел на ветвях голых деревьев трупы огромных черных собак. Они висели, высунув синие языки, — это были гончие псы, посланные Смоллом следить за ним. Итак, сомнений больше не было: Смолл знает все…

Часть 15. Перерождение.

Лучи утреннего света прорезали щели в занавесках. Под мерный стук колес спали пассажиры, едущие на Филлерт. Дулли не спал, он откинулся на своем сидении и смотрел в окно — на мелькание деревьев, столбов с натянутыми на них проводами, на маленькие домики, пробегающие мимо. Он не замечал, как его тело стало обретать едва осязаемые контуры, становилось тяжелее, постепенно переход подходил к концу, еще немного и он обретет человеческую плоть и кровь.

Раздался какой-то шум. В соседнем купе заплакал ребенок. Дулли почувствовал жажду и насторожился. Он сложил руки перед собой, как тираннозавр, и выглянул в коридор, принюхиваясь. Его ноздри широко раскрылись, как у доисторического животного, в поисках добычи. Он медленно заглянул в купе. Одинокий малыш надрывался от плача в своей коляске. Его мать ушла набрать воды в бутылочку для кормления. Дулли осмотрелся по сторонам и крадучись подошел к ребенку. Эта гнусная тварь питалась страхами, а что может быть проще, чем напугать младенца? Он прикрыл глаза и стал наводить морок на ребенка. О! В этом ему не было равных. Он источал вибрации ужаса и отвращения, пустоты и смертной тоски одновременно.

— Малыш, твоя мама ушла… Она бросила тебя и никогда уже не вернется, — прошипел он.

Ребенок замер, он не мог слышать слова Дулли, но безотчетный панический страх вдруг овладел им: «Мама, где она?». Тревога росла и ширилась в его сознании, он заплакал еще громче.

— Она уже забыла о тебе, ушла далеко-далеко, а, может быть, она умерла! Плачь — не плачь, это не поможет. Её уже давно нет в живых, она никогда не вернется к тебе. Бедный, бедный малыш…

Дулли стоял и с наслаждением слушал истошный рев младенца, его тело содрогалось в конвульсиях при каждой новой волне плача, но не от жалости или сострадания, он пил боль маленького человечка, пил с удовольствием прикрыв глаза. Но вот в коридоре показалась мать ребенка с бутылочкой в руке, она прошла сквозь Дулли, даже не заметив его. Она взяла ребенка и нежно прижала к себе.

— Тише, тише мой маленький. Мамочка рядом, мамочка с тобой…

Дулли вернулся в купе довольный: этой энергии ему хватит до конца путешествия. Колеса вагона мерно стучали. Ему было хорошо и приятно, впервые за четыреста последних лет боли и страданий. И вдруг, неожиданно поезд стал замедлять ход. Дулли удивился, что за станция такая? Ее не было на табло!

Он выглянул в окно. Состав подъезжал к тоннелю из ключей проволоки, вдоль которого ходили люди в серых шинелях с бластерами наперевес. Дулли заметался по вагону. Взгляд его упал на женщину с младенцем в соседнем купе — они застыли как каменные изваяния. Даже младенец, припавший губами к бутылочке, замер.