Мужчина напротив меня медитативно выдохнул в заранее провальной попытке обрести внутреннее равновесие и медленно, буквально по слогам, произнес:

– Мне сегодня назначено, – он отдал знак указания в сторону Толстой Дрю, нашей доброй странствующей библиотеки, – сюда.

– Куда «сюда»? – повела я бровью. – В библиотеку, в читальню, в свободный лекторий, в «Чайню призрачных котов», в…

– В агентство розыска книг!

– А! – обрадовалась я. – Так это вы нам писали по поводу розыска завещания вашей тетушки?

– Ага! Вот и вы! А ну стойте, где стоите, пока я вас пулей не остановил!

Я обернулась в сторону очень злобно ковылявшего на одном костыле в нашем направлении погонщика цистерн. Видок он имел, мягко говоря, взбешенный. Я не стала демонстрировать оружие, но отдала знак ожидания слегка багровеющему усатому господину, а также уже подпрыгивающему на месте от нетерпения мальчику, и сделала шаг по направлению к читателю.

– Я могу вам помочь?

– Что вы мне подсунули?! Она сломана!

Он ткнул мне прямо в нос довольно увесистым томом классической поэмы «Имя Хаоса» с комментариями. Я наклонила голову вбок, чтобы снова установить с ним визуальный контакт:

– Похоже, у вас в руках важная часть литературного наследия, и, как я вижу, в отличном состоянии. А что случилось? Вы хотели ее использовать как снотворное, но дочитали перечень идущих на войну домов, так и не уснув?

– Она бракованная! Там все в конце умерли! Все! Мир сгорел! Я всю ночь читал, собираясь выпить за то, что Горящий Герой отомстит за свой город, но они там просто все умерли! – В процессе пламенной речи он продолжал тыкать мне потрепанным томом в лицо и в итоге больно заехал в нос, но я не обиделась.

– А вы что, не знали? В смысле… все же знают, как закан… О-о-о… – протянула я, поняв, что многое повидала в жизни, но прямо сейчас смотрю в глаза механоиду, никогда раньше не слышавшему об «Имени Хаоса». Он прочел этот кирпич за одну ночь, ассоциируя себя с Горящим Героем, и пережил крушение Великих Городов как трагедию.

Вот ведь! И все-таки это отличный мир, раз хотя бы кому-то в нем настолько искренне-чисто везет. Мне снова въехали обложкой в нос.

– Я требую нормальную книгу! Правильный экземпляр! Работающий! Чтобы там всё нормально закончилось! Я ногу сломал! Я не смогу работать еще три месяца! Мне придется зимой выходить в перегон, чтобы хоть как-то выжить, а вы мне даете бракованную книгу!

– Но книга так заканчивается. Это трагедия. Вот, – я, приложив значительные усилия, повернула том обложкой к перегонщику, – прямо тут написано: «трагедия». Это значит, что в конце все умирают.

– Не надо мне окислять мозги! Я сходил в церковь, спросил у святого мастера, раз он там образованный, как дундук на печи, сидит, что такое «трагедия». Он мне сказал: «трагедия – это когда кончается, как в жизни», но в жизни не может так закончиться! Если вы не признаете свои ошибки и не замените мне книгу немедленно, я застрелю вас прямо здесь!

Я наклонила голову, показательно рассматривая его кобурный револьвер.

– Из чего? Этого четырехзарядника двойного действия? Купил чего помощнее, герой? Ну ты попроси меня поближе встать тогда, а то промажешь, стыдно будет.

– Так, я понял, – сам себе злобно улыбнулся он. – Я понял, чего вы добиваетесь. Сколько?

Я отдала знак немного вопроса.

– Сколько вы хотите за работающую книгу? С нормальным концом.

Ответом на его вопрос послужил щелчок, с которым Оутнер убрал нацеленный на скандалиста револьвер. Механик размеренным шагом приближался к нам, давая весьма прямолинейным взглядом понять, что он куда менее терпелив, чем я, куда быстрее переходит к стрельбе. Я его попросила:

– Проводишь к Нинни? Может, у нее остались другие концовки «Имени Хаоса» на продажу?

– Уверен, что да, – сухо сказал Оутнер, положив руку на плечо перегонщика в довольно тяжелом жесте.

Оут не любил наш маленький с Нинни бизнес по осчастливливанию недовольных плохими финалами читателей, но тот приносил в последнее время доход, и Нинни действительно становилась счастливей, когда занималась этим, особенно если работала под заказ. Я любила эту малышку. Настолько, что иногда жалела, что Толстая Дрю не обладала лицензией работного дома, хотя на словах я была против детей на борту, если речь не шла о фестивале детской литературы.

– Эх, – выдохнула я в сторону усатого скандалиста, доставая сигаретку, – знаю, о чем вы сейчас думаете: понравится ли ему новая концовка? Окажется ли она той, что он изобразил себе в голове? Кто знает! Но…

– Но я хотел, чтобы вы со всей возможной скоростью и со всем вниманием обратили себя на выполнение обязательств перед моей персоной!

Я выдохнула и обернулась, сразу же отдав знак тишины уже открывшему рот мальчику:

– Так вы насчет тетушки.

– Я! Именно! И я очень, очень бы хотел…