ле его смерти - году так в 1960-м. Правда теперь, в связи с

переосмыслением советской истории неизвестно стоит ли горди

ться храбростью деда на кронштадском льду во время восстания

моряков против большевистских зверств. Тем более, что не так

давно мать моя сказала, что часы эти достались ему от его

отца, что более правдоподобно.

"1921 г.-Врачебная комиссия в связи с болезнью сердца и хро

ническим вывихом правой руки уволила меня из армии со сняти

ем с воинского учета."(Из автобиографии 1944 г.)

В конце апреля 1921 г.Федор Христофорович приехал в Уг

лич и увез жену с детьми 5 мая обратно в Петроград.

"Мне было десять лет, а сестре восемь, когда однажды ут

ром я проснулась и вдруг увидела, что какой-то военный стоит

посередине кельи, спиной к нашей кровати.Его красноармейская

шинель была нараспашку, в правой руке он держал мешок, а ле

вой обнял маму и, быстро похлопывая ее по плечу, говорил не

громко:

– Ну ничего,ничего...

Невероятная догадка озарила меня.

– Муська, - закричала я, - вставай! Война кончилась! Папа

приехал!

Тут папа обернулся и шагнул к нашей кровати,и мы оцепе

нели от страха: голова у него была бритая, лицо худое, тем

ное и без усиков, а мы знали, что он должен быть с красивыми

усиками и волнистыми волосами...

– Вы наш папа?
– вежливо спросила Муська.

210

– Ну да, - ответил он и в шинели сел на край кровати; от

него пахло незнакомо: сукном, махоркой, дымом, - пахло вой

ной и папой. Он тоже наверное не узнавал нас и не знал, что

с нами делать; он осторожно левой рукой потрогал сперва мою

макушку, потом Муськину, а в правой руке все держал и держал

свой мешок: ведь он ехал издалека, с войны, и, наверное, все

время так держал мешок,чтобы его не украли мародеры или спе

кулянты. Мать наконец взяла мешок у него из рук и сказала:

– Ну поцелуй же ребят...

Но папа не поцеловал нас.

– Вынь им сахару,- сказал он, пристально глядя на Муську.

Мы впервые за последние три года ели сахар,свирепо хру

стя и захлебываясь, и все смотрели на нашего папу и привыка

ли к нему.

– Папа, - спросила я, - голодное время тоже кончилось?Да,

папа?

Мне хотелось говорить слово"папа"все время.

– Кончилось, - ответил он.

– И мы поедем в Петроград, папа?

– Ну конечно. Я же за вами приехал.

– Скоро, папа?

– Через три дня.

Мы завизжали и захлопали в ладоши,- они были липкими от

сахара и склеивались. Папа в первый раз улыбнулся - он уже

немножко привык к нам - и вдруг стал похож на свой студенче

ский портрет.

– А пароходы по Волге не ходят!
– воскликнула Муська. Она

была упрямой,она была скептиком и не верила всему этому сча

стью.
– Как же мы?

– А мы прямо на лодке поедем. На большущей такой, знаете?

До станции Волга. А оттуда - тук-тук - поездом прямо до Пит

ера.

Он засмеялся,и мы засмеялись и задохнулись от восторга,

с обожанием глядя на папу.

И сборы в Петроград начались на другой же день..."

(Дневные звезды,стр.158-159.)

Необходимо отметить авторские "неточности", введенные в

произведение ради более сильного воздействия на читателя.Ис

ходя из текста произведения видно,что дети не виделись с от

цом с осени 1915 г. Но фактически это не так - свидания были

летом 1917 г. в Риге и в августе 1919 и 1920 гг.в Угличе.

Наверное, описание того как Отец отвык от детей относи

тся к августу 1919 г., так как они не виделись все-таки бо

лее 2 лет, а за время около года вряд-ли отец мог отвыкнуть

от детей. А вот переживания сестер по поводу внешнего вида

скорее относятся к августу 1920 г.- он за прошедший год сто

лько болел, что неудивителен его худой и изможденный вид по

сравнению с видом около года назад. А вот эпизод с сахаром и

211

разговоры об отъезде это уж точно апрель 1921 г.