Шрифт:
Ичи посмотрел на нее и улыбнулся. Ему понравился вопрос.
«Ты никогда не закончишь», — сказал он. «Вы откажетесь от этого».
Тишина возобновилась. Наконец Ясмин поднялась на ноги и собралась покинуть сад. Она остановилась и посмотрела на нежного сумоиста, погруженного в свое искусство и печаль.
«Рикиси убили американца?» — спросила она его.
«Нам сказали подождать. Пока ваш муж не вернется. Пытки еще не сломили его. Его тело хранит лишь кусочки тайн».
«Но ты все еще отдаешь ему еду, которую я посылаю?»
«Без этого он бы умер с голоду».
«Мне это до смерти надоело. Тюрьмы. Пытки. Все убийства».
«Все только начинается. Здесь собирается великая буря смерти».
«Тсс… слуги».
Ичи вернулся к своей картине, делая вид, что добавляет мазок то здесь, то там к образу свирепого бога Фудо Мё-о. Появились две молодые женщины, они упали на колени перед Ясмин, их лбы упали на землю.
— Да? Почему ты меня побеспокоил? она потребовала.
«Письмо, Высокочтимый. От американца. Он умолял нас принести его. Он сказал, что… что вы поймете и не будете обращаться с нами грубо».
«Дай это.»
Ясмин взяла конверт из дрожащей руки служанки и повернулась спиной. Две молодые женщины молча поднялись и растворились в тени изящной арки. Она открыла сообщение ногтем и вытащила две рукописные страницы. Прочитав их, она положила руку на огромное плечо Ичи.
«Да?» — сказал он, отвернувшись от картины.
«Прощальное письмо, Ичи-сан, написанное его жене… и детям… ох…»
Ичи поднял глаза и увидел ее слезы.
Он сказал: «Я сожалею о вашей боли».
— Вот откуда ты знаешь, что твоя жизнь окончена, Ичи-сан. — сказала она, держа в руках нацарапанное письмо американца его близким. Это… как твоя картина. Вы откажетесь от этого».
«Да», — сказал сумоист, собираясь с силами. «Этот американец, он хороший человек. Он достаточно долго страдал».
«О Боже, — сказала Ясмин, пряча письма в складках своей одежды, — разве все недостаточно настрадались?»
Глава сорок пятая
КОМАР, КОТОРЫЙ КУСАЛ СТОУЛИ В ШЕЮ, теперь превратился в просто красное пятно на ладони его левой руки. В его правой руке девять миллиметров мертвого кубинца. В «глоке» тринадцать экспансивных пуль и один запасной магазин в поясе. В его глазах, носу и горле едкий привкус горящей резины и бензина. Он подкрался к все еще тлеющей кустовой пальметто и оттолкнул в сторону обугленную ветвь пистолетом. Почерневшие и сплющенные мангровые заросли и морской виноград простирались примерно на сто ярдов по обе стороны узкого водного пути.
На поверхности воды ничего нет, кроме горящего топлива и пары дымящихся спасательных жилетов.
«Росс!» Сток зашипел, стараясь держать язык ниже. «Эй, Росс! Ты в порядке? Где ты, приятель?»
Он ждал, не ожидая ни черта ответа, видя, как это произошло. Да, Росс был бы там, где он его оставил, на носу с АК и наблюдал бы за изгибом воды. Внезапно навостряет уши, когда слышит впереди своего приятеля Стоука, который кричит и стучит по корпусу «Сигареты» из пистолета, а затем плещется вокруг и забирается на борт. Росс мысленно сосредоточился на этом. Тем временем Ссиссор прокрадывается мимо него по берегу, двигаясь тихо, не торопясь, забираясь за надувную лодку, располагаясь в мангровых зарослях с четким выстрелом.
Сиссору понравилась эта часть, и он, вероятно, съел ее. Аккуратно положив трубку РПГ на прочную ветку. Приметил эту штуку, возможно, на канистрах с бензином на корме. Ага. Или, может быть, прямо между лопатками Росса. Медленно нажимая на спусковой крючок (в последнюю секунду Росс, возможно, покачивал головой, пытаясь сконцентрироваться и расчистить морфиновую паутину), слышит позади себя ТУНК-СВУШ.
Черт, Росс.
Ты был речным. Я был летчиком.
«Ладно, ублюдок, вот и все!» Сток закричал, уже не обращая внимания, поднимаясь на ноги. «Я иду за тобой! У тебя есть шанс? Возьми! Сделай свой выстрел, потому что он будет твоим последним!»
Он встал на берегу, вытаращив глаза и тяжело дыша.
На листьях и ветвях мангрового дерева у воды, в том месте, где, должно быть, был Ножница, когда он выстрелил из гранатомета в Росса, все еще оставалось немного крови, засохшей крови. Что-то блестящее привлекло его внимание, пятно на корне, торчащем из илистого берега над его головой. Он протянул руку и почувствовал это, отдернул руку и посмотрел на ярко-красное пятно. Свежая кровь. Значит, Фанча тоже каким-то образом порезал ему задницу. Когда он причинял ей боль. Во время борьбы. На секунду отняла от него ножницы или, может быть, просто провела ногтями по его лицу. Не имело значения. Это было что-то.
Он работал вдоль берега, теперь совершенно спокойный, зная, что ему нужно делать. Следуйте за кровью.
Он пробыл у воды пару минут. Увидев слева от себя еще больше блестящей крови на кустовой пальмовой ветви, он направился вглубь страны. Видеть все это в своем уме, оставаться на месте, останавливаясь каждые двадцать секунд, чтобы прислушаться. Скитс и птицы вернулись. Древесные лягушки. Повсюду по песку снуют крабы-скрипачи. Солнце взошло и жарко. Глубокая суровость. Жара и стрельба по тарелочкам. Свежая кровь на сухой траве, где он скорчился в кустах. Где ты, черт возьми, Ножницы? Ты возвращаешься к сигарете?