Два гранатомета мы установили почти рядом, чтобы создать видимость многочисленности отряда прикрытия, другие довольно хаотично, но на наиболее вероятных путях преследования.

Еще одним рейдом мы прикрыли совсем уже ближние подступы к вертолету — не более полукилометра.

Итого двенадцать штук. Если сработает хоть половина, уже неплохо. Три штуки и небольшой запас мин я оставил в вертолете — береженого бог бережет.

Усталые, как гончие собаки после охоты на зайцев, мы прилегли в тени вертолета и блаженно вытянули гудящие ноги. Мне надо было бы соснуть пару часов, но ничего не получалось. Энди повернулся на живот и неожиданно спросил:

«Может, я покажусь тебе идиотом, но возьми меня с собой в Сайгон. Я внутренним чутьем уловил его искренность, но вынужден был ответить коротким — нет. Я не мог рассказать, что только один человек, занятый в операции знает меня в лицо, а я его. Появление постороннего могло сорвать всю операцию — мне попросту бы не поверили и сочли за провокатора и мой труп утром обнаружили бы в какой-нибудь сточной канаве. Вместе с Энди. Я не мог рассказать ему, что существует реальная угроза, что его, встретит случайно один из его знакомых, да и мало ли каких еще непредвиденных случайностей могла принести спонтанная акция с появлением Энди в Сайгоне. Энди без разъяснений принял мой ответ, как должное и мне даже стало жаль его.

— Энди, ты и так принимаешь участие в операции и без тебя она невозможна, просто у каждого своя задача.

Он обиженно засопел и затих. Жара спадала, нот духота по-прежнему не давала нормально дышать. Через час мне надо было идти. Я распаковал последний рюкзак. Энди усмехнулся:» Я все время с интересом наблюдаю, что ты, великий иллюзионист, вытащишь из цилиндра на этот раз?«

— Смотри и любуйся, смертельный номер программы!

После этого я достал» тайжер страйпс «, классическую форму зеленых беретов США, не новенькую, а уже ношеную и достаточно пропотевшую и выгоревшую на плечах. На куртке красовались нашивки медалей» Пурпурное сердце «, » За храбрость»и знаки отличного стрелка и за прыжки с парашютом. Я был скромен и никаких цацек себе больше не присвоил. Далее из рюкзака появился, пресловутый зеленый берет, пояс со стандартным армейским «кольтом»и нормальные армейские бутсы. По мелочам стоило прибавить стандартное армейское белье, часы «Сейку»в водонепроницаемом корпусе и универсальный десантный нож. В отдельном запечатанном пакете лежали документы: армейская книжка на имя Виктора Алексейчука (эмигранта во втором поколении, для снятия подозрения по поводу моего акцента), выписка из госпиталя, что я еще могу находиться на отдыхе две недели, после чего отправляться в свою любимую Америку, водительская лицензия штата Нью-Йорк и прочие бумажки — письма любимых девушек, несколько порнографических открыток, пара презервативов. Словом все, что и положено иметь бравому зеленому берету в этой богом забытой стране.

Энди с уважением наблюдал за моим перевоплощением в его соотечественника и даже улыбнулся, когда я продемонстрировал ему пару лучших в мире (так было указано на упаковке) презервативов. В глубине души я надеялся (чисто интуитивно) что Энди все-таки не изменит решения, но вечный червячок сомнения все-таки точил душу.

Когда я изложил ему свою версию его участия в операции, у него отвисла челюсть и только с помощью моего легкого тычка приняла нормальное положение. Он просто отказался поверить в возможность такого варианта, и потому могли знать только мы двое — все равно в это никто бы не поверил.

Я быстро переоделся, посоветовал Энди состряпать маленький костер из моей старой экипировки, навернул глушитель на верного «стечкина»и подвесил его между лопаток в пяти сантиметрах от воротника куртки. Осталось всего два часа до моей встречи с проводником, пройти предстояло немало. Да и на месте следовало быть пораньше (вдруг мой сайгонский друг приведет целую делегацию для моей торжественной встречи. Пожав, друг другу руки (вот уж не думал когда-либо о таком), мы не обмолвились ни одним словом напутствия или прощания.

Все уже было сказано, а произойдет оно или нет, один Христос или там Будда знает.

На этот раз я шел осторожно, обходя наиболее густые заросли — неловко как-то зеленому берету только что из госпиталя шататься по Сайгону в рваной форме, сержанты из военной полиции страсть как этого не любят. На условленное место я пришел примерно за полчаса до срока и облюбовал чудное место в развилке дерева, откуда открывался прекрасный вид на подходы с трех сторон метров на триста, с четвертой стороной дело обстояло хуже, но вполне приемлемо для первого выстрела.

Нужный человек тоже пришел раньше назначенного срока, внимательно обшарил взглядом близлежащие кусты и деревья. Место, как я уже говорил, было чудное — спрятаться неподалеку кому-нибудь из любопытных было бы весьма затруднительно. Мой визави, похоже, тоже остался доволен местом и уселся в расселину среди камней, почти слившись с окружающим ландшафтом. Он расположился почти подо мной, и я с гордостью отметил качество моей маскировки. Еще и еще раз я внимательно изучил каждый дециметр кустов, особенно с той стороны, откуда пришел вьетнамец.

Есть! На крошечную долю секунды в самой гуще зарослей блеснул маленький зайчик. За моим приятелем следили. Не знаю, кто и зачем, было ли это связано с предстоящей операцией — неважно. Важно было то, что место, выбранное мною, оказывалось теперь открытой ареной цирка, где мне вовсе не хотелось выступить в роли рыжего клоуна. Громким шепотом (хотя даже для фокусированного микрофона расстояние от ближайших зарослей далековато) я свирепо произнес по-русски, так как по договоренности должен был прийти вьетнамец с хорошим знанием русского языка: «Сиди и не шевелись. Медленно подними голову и взгляни вверх на большое дерево».