Таким образом, показывая несостоятельность иного суждения, он доказывает своё.

«…следовательно оно должно быть всегда или никогда. Равно, как и из сущего сила достоверности никогда не позволит рождаться чему-либо, кроме него самого. Вот, почему Правда не отпустила сущее рождаться или гибнуть, ослабив оковы, но держит крепко…».

То есть, некая «Правда», некая «мировая справедливость» не расслабляет оковы и держит бытие крепко, чтобы оно никуда не двигалось. Бытие самотождественно, оно не может быть или не быть, оно только «есть».

«…спор по этому делу – вот в чём: Есть или Не есть? Так вот решено, как этого требует необходимость. Тем самым всё непрерывно: ибо сущее примыкает к сущему. Неподвижное, в границах великих оков, оно безначально и непрекратимо, так как рождение и гибель отброшены прочь: их отразило безошибочное доказательство, оставаясь тем же самым в том же самом месте, оно покоится само по себе. И в таком состоянии оно остаётся стойко, ибо неодолимая Ананкэ (имя «необходимости») держит его в оковах предела, который его запирая – объемлет».

Звучит первая, аргументированная теория реальности, описывающая все её фундаментальные свойства.

«…на этом пути остаётся только то, что Есть. На этом пути перед нами много примет у него: оно нерождено, несмертно, цельно, единородно, недвижно, полнопредельно, не было и не будет, но есть, но ныне, но вкупе, слитно, едино. Какое ему ты припишешь начало? Как и откуда ему взрасти? Из Небытного Бытным я не позволю его ни сказать, ни подумать: ни сказа Нет, ни думы о том, что не есть. И какая потреба из ничего повелит ему стать – иль раньше, иль позже? Нет: или только быть, или только не быть ему должно. Точно также из Бытного стать чему-то иному мощь убежденья не даст. Оттого-то в крепчайших оковах держит Правда её, ни в рождение, ни в смерть не пуская. Стало быть нам осталось одно измыслить решение: Есть или Не есть? Но нами уже решено неизбежно бросить неистинный путь, недоступный ни думе, ни сказу и на другой восступить путь сущий и истинно сущий. Как же Бытному в будущем стать? Как в прошлом начаться? То, что было – не есть; не есть и то, что в грядущем. Вот и погасло Рожденье и стала немыслима Гибель. Далее всё подобно себе, потому – не делимо: нет нигде ничего ни больше, ни меньше – слиянность не разлучима ничем. Всё единым исполнено Бытным, всё слиянно, что есть. Бытным к Бытному плотно приникнув. Так в пределах великих оков существует недвижно то, чему нет ни конца, ни начала: и Смерть, и Рожденье изгнаны, их отвела достоверная Истины сила. Так, само в себе и само по себе пребывает Бытное там, где оно неизменно лежит: неизбежность мощная держит его, сжав кругом в оковах предела, ибо тому, что Есть невместна незавершённость».

Так, Парменид учит о неизменности бытия, о том, что оно находится в постоянном покое и никогда не меняется. Оно не рождается и не гибнет, оно всегда тоже самое.

Зенон Элейский

Зенон был приёмным сыном и единственным учеником Парменида. Он родился в Элеи на территории Южной Италии и всю жизнь прожил в родном городе.

Его учения, его взгляды дошли до нас только в изложении более поздних мыслителей. Он является одним из участников диалога Платона «Парменид», упоминается Аристотелем в трактатах «Физика» и «Метафизика», о нём пишут комментаторы трудов Аристотеля, прежде всего Симпликий, а также другие интеллектуалы античности и средневековья, включая Плутарха и Диогена Лаэртского.

Как и в отношении других мыслителей «досократического» периода, сведения об этом философе крайне скудны и крайне противоречивы, однако в наше время существуют некоторые истории и факты, которые в определённой степени позволяют сложить некую картину его творческого пути.

Аргументы и философское мышление Зенона рисуют его образ, как непревзойдённого полемиста. В диалоге «Федр» Платон называет его «элейским Паламедом», прекрасно владеющим «искусством словопрения». Плутарх характеризует его в духе описания софистов: «Он умел искусно опровергать приводя через контраргументы к апории в рассуждении». В диалоге «Алкивиад I» на софистику Зенона недвусмысленно намекает и Платон, выставляя его философом, который брал высокую плату за свои уроки, а из всех философских школ того времени платное преподавание практиковали только «софисты».

Зенон был не просто оригинальным мыслителем, но и очень мужественным политиком. Когда к власти пришёл жестокий, беспринципный тиран по имени Неарх, он возглавил группу оппозиционеров, которые вознамерились свергнуть диктатора. Однако заговор был раскрыт, философ арестован и подвергнут жесточайшим пыткам в присутствии самого Неарха. На допросах от него требовали выдать сообщников, но он стойко прошёл все испытания и мужественно принял свою смерть, которая описана в двух версиях.

По одной из них, Зенон откусил свой язык и выплюнул его прямо в лицо тирана. По другой, он попросил Неарха подойти поближе, якобы для того, чтобы шёпотом сообщить ему имена своих друзей, но, дождавшись удобного момента Зенон схватил его зубами за ухо и не отпускал, пока стражники не закололи его.

Незаурядный человек, философ и мыслитель, который был отмечен почти всеми выдающимися учёными в истории науки. Аристотель описывает его, как автора особого способа дискуссии под названием «диалектика», истоки которого он почерпнул у своего учителя Парменида. Конечно, в последующем у Гегеля и Карла Маркса этот термин существенно преобразился, но на тот момент, будучи однокоренным слову «диалог», диалектика, с лёгкой руки Зенона, стала практиковаться в философских беседах и представляла собой особый метод аргументации под названием «доказательство от противного». Предполагая истинность суждения оппонента, Зенон сводил его к абсурду посредством устойчивой цепочки доводов и общеизвестных истин.

Своей главной интеллектуальной задачей он считал защиту философских взглядов учителя, которого почитал безмерно.

Следуя своему методу дискуссии, он составил около 40 «апорий» – парадоксов и противоречивых суждений противников Парменида. Однако до нас дошли только девять из них в описании Аристотеля и некоторых других авторов.

Апория «против множественности».

Согласно Пармениду, в мире существует единое и неделимое бытие. Его оппоненты считали подобное суждение абсурдным, ведь совершенно очевидно, что существует множество элементов и все они делимы до бесконечности.