Пока я ломала голову, принцы направились в мою сторону, вполголоса переговариваясь о чём-то своём. Присев на корточки, чтобы меня не заметили среди пожелтевшей листвы, я затаила дыхание, но едва не вскрикнула, услышав в опасной близи:

– Здесь хватит на три раза. Но учти, Фай, если Кьяртон об этом узнает, он тут же скажет родителям. Отец собственноручно закроет тебя в храме и не выпустит до тех пор, пока ты не пройдёшь обряд поиска Истинной.

Пятый принц Файрон Нивэн

День не задался с самого начала. Всю ночь меня терзают кошмары, хотя для кого-то эти сны могут быть великим даром богов.

Мне снится Истинная.

Я не вижу её лица, не слышу голоса, не ощущаю аромата, по которому я смогу её узнать. Демоны, я ведь даже не проходил этот грёбаный ритуал!

Вижу лишь силуэт, залитый солнечным светом. Плавные изгибы. Соблазнительные, манящие. В мысли пробирается её лёгкий, дразнящий, пока ещё бестелесный голос.

“Найди меня!”

Подскакиваю на постели, толком не проснувшись. Морщусь, поглядывая в окно: до рассвета ещё далеко. С тех пор как Гэри помирился со своей Рози, мне всё чаще снится этот кошмарный сон.

– Никаких Истинных, - хрипло шепчу я и медленно, нехотя поднимаюсь с кровати. Выхожу в гостиную, открываю шкаф и нащупываю под парадной формой лаэра портсигар, где хранится драконий дурман.

С лёгким щелчком он открывается, обнажая пустое дно.

– Да пошло всё к чёрту!
– любимое ругательство Марго приходится как нельзя кстати. Швыряю дорогой аксессуар в стену и прислоняюсь лбом к прохладной дверце.

“Надо попросить Арвэла достать ещё,” - решаю я и уже готов вернуться в спальню, как слышу доносящийся оттуда мягкий женский голос.

– Фай, любимый, ты куда пропал?

Любимый?

Меня начинает трясти от дикого, злого хохота. Резко поворачиваюсь лицом к его обладательнице и пристально рассматриваю ту, что скрасила мне унылый вечер.

Длинные светлые волосы, почти до поясницы, слегка растрёпанные на макушке, сонный, непонимающий взгляд, пухлые губы, до сих пор алые после моих грубых поцелуев. На шее красноречиво наливаются сине-бордовые следы.

Ближайшие дни красотка-выпускница, не помню как её зовут, будет вынуждена носить на шее лёгкий шарф.

– Фай, - ласково тянет моё имя, а меня аж коробит от фамильярного обращения.

То, что она вытворяет в постели - это, безусловно, хорошо. Но то, что эта нахалка уверена, что имеет право обращаться ко мне на ты - надо пресечь. Немедленно.

– Вон, - смерив её неприязненным взглядом, указываю на дверь.

– Прости, что?
– щурится она и задумчиво прикусывает нижнюю губу. От этого неосознанного жеста в паху снова становится горячо.

– Ничего, забудь, - из горла вырывается нервный смешок.

Приблизившись к ней, пропускаю через пальцы длинные светлые пряди, а затем парой быстрых движений наматываю их на кулак. По глазам вижу, боится, хотя вечером притворялась, будто ей нравится моё грубое отношение.

Впиваюсь в её губы как голодный зверь, придерживая затылок так, чтобы она не могла отвернуть голову. Привычно не рассчитываю силы, ощущая на кончике языка металлический привкус её крови. Она жалобно всхлипывает, но продолжает отвечать, прижимаясь ко мне всем телом, и я чувствую, как у меня сносит крышу.

Беру её грубо, жёстко, совсем не заботясь о том, получит ли она удовольствие. По лицу наивной дурочки текут слёзы, но она и не думает останавливаться. Животная похоть помогает выкинуть из головы кошмары, в которых мне снится Истинная и, получив разрядку, я снова указываю ей на дверь.

– Оставь меня.

– Но Фай, - жалобно пищит она, подтягивая колени к груди, - сейчас ночь! Меня не пустят в общежитие!

– Не мои проблемы.

Возвращаюсь в спальню, собираю разбросанные вещи и швыряю ей в ноги.

– Прочь.

– Пожалуйста!
– хлюпает носом как капризная девчонка, вызывая у меня уже привычное чувство брезгливости.
– Я не буду тебя беспокоить. Останусь тут, а утром уйду. Я же со стыда сгорю, если меня увидят!

Демоны, какая настырная! А я ведь пытался по-хорошему.

– Значит крутить передо мной задом тебе не стыдно?
– холодно усмехаюсь, едва сдерживая злость.
– Стаскивать с меня штаны на лестнице и жадно работать ртом для тебя норма? А показаться на глаза вашей кастелянше в четыре утра, это мы боимся порицания? Какие же вы все двуличные твари.