Увлечённые беседой, Игрушки не замечают, что Девочка вовсе не спит. Она приподнимает голову и прислушивается к разговору, а затем неслышно встаёт с кровати и на цыпочках подкрадывается к говорящим, по-прежнему оставаясь незамеченной.

КЛОУН. Ну а что такого, платье как платье. Мы тут в этих модах не разбираемся. Что досталось, то и носим. Вот у меня, к примеру, грима на лице столько, что тебе, Маша, на три косметички хватило бы. Потому что я — Клоун, мне положен грим. Хочешь не хочешь, а носи. И улыбаться я обязан, в соответствии со своим клоунским званием. А мне, может, не хочется всем и каждому улыбаться. И ведь не каждому это нравится, когда ему улыбаются. Особенно девочки обижаются. Не могут они понять, то ли ты им улыбаешься от души, то ли смеёшься над ними от ехидства своего. Иной раз какая-нибудь Хозяйкина подружка скажет: чего, мол, улыбаешься, как дурачок?! — да и швырнёт меня в угол. Обидно мне такое слышать. Я же не нарочно. А всё равно стерпишь, промолчишь и дальше улыбаешься. Нельзя по-другому. Должность у меня такая.

МЕДВЕДЬ. Ты вот, Маша, про шубу мою сказала. А ведь она тоже своё неудобство имеет! Во-первых, уход за ней нужен. Ты на свои косы столько шампуня не расходуешь, сколько я — на свою шубу! Да расчеши её потом, да кремом намажь, чтобы лоснилась… А днём меня Хозяйка затаскает, затискает, и туда меня положит, и сюда меня поставит — всю пыль, что в доме есть, на свою шубу соберу! Опять полночи потом себя в порядок приводить… Во-вторых, шуба — она, конечно, всегда в моде, да только мода быстро меняется. Вчера, скажем, была мода на песца, сегодня — на чернобурку, а что завтра будет в моде — нипочём не угадаешь! А у меня шуба одна на все времена, хоть наизнанку её выверни, а как была она медвежьей, так и останется. День на мне — меха, а год на мне — чепуха. Вот тебе и шуба, вот тебе и модная вещь.

ДЕВОЧКА. Ой… Так вы… Так Вы — живые?!.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Те же, там же

Сцена освещается, будто в комнате включается свет.

Игрушки, застигнутые врасплох внезапным появлением Девочки, некоторое время молча смотрят на неё. Та, в свою очередь, молча и восторженно глядит на них. Немая сцена.

КУКЛА (Медведю). А ты говорил — уснула!

МЕДВЕДЬ. Я сказал — "вроде уснула".

КЛОУН. "Вроде уснула" — не бывает такого. Или уснула, или нет. Одно из двух.

МЕДВЕДЬ. Ну мне показалось, что уснула.

КУКЛА. Вот так и надо было сказать: кажется, спит.

МЕДВЕДЬ. "Кажется, спит" и "вроде уснула" — это одно и то же.

КУКЛА. А вот и нет!

МЕДВЕДЬ. А вот и да!

КУКЛА. А вот и…

ДЕВОЧКА (восторженно). Точно, живые!

Спорщики тут же замолкают и некоторое время смотрят на Девочку. Немая сцена повторяется.

КЛОУН. Кхм… Ну, вообще-то, да… Мы, в некотором роде, живые…

ДЕВОЧКА. А как это — "в некотором роде живые"? Разве такое бывает?

МЕДВЕДЬ. Да, Хозяйка. Бывает и так. Вот мы, к примеру, днём ненастоящие.

КУКЛА. Игрушечные.

КЛОУН. Днём мы не можем двигаться и разговаривать.

МЕДВЕДЬ. Но как только приходит ночь, мы оживаем.

КУКЛА. Ночь — это необыкновенное время, когда творится волшебство и происходят всякие чудеса.

ДЕВОЧКА. Неужели это взаправду?!

КЛОУН. А что тебя удивляет, Хозяйка? Вы, люди, тоже меняетесь ночной порой. Человек, веселившийся днём, вечером становится спокойным.

МЕДВЕДЬ. Легкомысленный — задумчивым.

КУКЛА. Сухой и чёрствый человек вечером становится более мягким и душевным.

ДЕВОЧКА. А злой становится добрым?

КЛОУН. А злых людей, Хозяйка, нет. Есть добрые, но кем-то сильно расстроенные. Или просто в плохом настроении.

МЕДВЕДЬ. Или уставшие за день. А ночью они отдыхают, и утром люди становятся добрее.

КУКЛА. Именно поэтому и говорится: "Доброе утро!"

ДЕВОЧКА. Значит, утром все люди — добрые?

КУКЛА. В основном, да. Есть ещё невыспавшиеся, но о них — после.

ДЕВОЧКА. И вы оживаете каждую ночь?

МЕДВЕДЬ. Да. Как только вы засыпаете, мы становимся живыми.

КУКЛА. А днём, наоборот, мы спим. Но спим очень крепко.

КЛОУН. Так крепко, что даже если нас ударить с досады, пнуть, а то и вовсе швырнуть в угол, как это сделала на днях твоя подружка, то и тогда мы не проснёмся.

МЕДВЕДЬ. Но по ночам мы оживаем и можем чувствовать боль. Поэтому если днём с нами обращались грубо, ночью нам становится больно. Тогда мы до самого утра смазываем лекарством синяки и шишки.