Но все же, как не проворно было собирающее щедрую кровавую жатву разом с десяти окружающих зеркальных порталов исчадье, части тварей удавалось-таки проскочить через свой портал невредимыми. Это обычно случалось, когда сквозь рамку портала протискивалась одновременно пара потусторонних тварей, тогда, вскрывая одного «гостя», исчадье не замечало второго, и невредимый напарник прорывался-таки в заваленное трупами сородичей помещение.

В первую очередь просочившиеся внутрь твари, привлеченные запахом свежепролитой человеческой крови, набросились на труп брошенного исчадьем камуфляжника. Ну а во-вторую, разумеется, выбрали объектом, достойным своей атаки, уже меня. Я же, сработав, как водится, на опережение, успел к тому времени, полностью проморгавшись, активировать Разоблачение уязвимости(на днях очень кстати поднятой с четвертой до шестой ступени) и вскинуть добытый из расширенного эблюсом кармана пистолет.

Атаку потусторонних тварей я встретил уже, как говорится, во всеоружии. Уравнивая шансы с многочисленным врагом на относительно небольшом метраже замкнутого пространства, я активировал до кучи еще свой уникальный теневой талант. И окружающий лютый экшен, после щелка щепотью левой руки, мгновенно завис на паузе. В разгромленном и заваленном трупами монстров помещении сделалось тут же тихо, как в склепе.

Я по-прежнему стоял в шаге от ведущей наружу двери, а вот набегающие со всех сторон на меня по полу и потолку бестии и царусы, будто лишившись веса, замерли кругом прямо в воздухе, распластавшимися в широких прыжках и ощерившимися клыкастыми пастями «воздушными шариками».

Двигаться с сгустившемся, словно тягучий мед, воздухе стало чрезвычайно сложно. Смещая ствол пистолета от цели к цели, я словно параллельно толкал рукой невидимую заклинившую дверь. К счастью, голубых пятен уязвимости на телах тварей открылось перед глазами в избытке, и уязвимости тоже замерли в стазисе, вместе с застывшими в прыжках тушами монстров, из-за чего мне не приходилось далее тратить время на их выцеливание. Достаточно было лишь навестись на очередную тварь, и плавно надавить на спусковой крючок.

Бесшумно вылетающая из оснащенного глушителем ствола в заданном направлении пуля сразу начинала стремительно замедляться. Но все же ее взрывного ускорения оказывалось достаточного, чтобы в ограниченном стенами барбершопа пространстве дотянуться до голубоватой уязвимости на теле твари и ткнутся в шкуру монстра. Выходило весьма удобно. Наблюдая черную маслину на фоне голубого пятна тела царуса или бестии, мне уже заранее становилось понятно, что цель неотвратимо поражена. В разы тормозящее пулю пробитие густого меха или толстого кожного покрова случится уже потом, после отмены действия Настройщика, а пока… Я, обливаясь потом, словно на силовом тренажере в качалке, смещал пистолетный ствол к следующей распластавшейся в прыжке цели и снова нажимал на курок…

Параллельно с количеством отстреленных патронов (и, соответственно, пораженных потусторонних ублюдков) начинала неотвратимо разгораться в затылке знакомая мигрень. Это обратная сторона таланта — откат, не позволяющий пользоваться уникальной абилкой бесконечно долго. Но, стиснув зубы, я терплю головную боль, продолжая планомерно расстреливать неподвижных врагов. Патроны в пистолете заканчиваются, увы, раньше наседающих зубастиков. И приходится производить смену обоймы.

Это молниеносная в режиме реального времени, до автоматизма отточенная на тренировках, нехитрая операция, сейчас, когда все вокруг застыло на паузе Настройщика, превращается в удручающе-долгий нудный процесс, когда отщелкнутая из пистолета пустая обойма, вместо приличного вылета, начинает выползать из рукояти со скоростью беременной улитки, а отчаянная попытка подхватить ее ногтями левой руки и вытянуть самостоятельно, увеличивает скорость извлечения всего-то до черепашьей. Заблаговременно припасенная в левой ладони сменная обойма так же мучительно туго забивается в пистолетную рукоять. И когда она наконец встает на место, от чудовищной боли в разрывающемся на части затылке глаза начинает постепенно застилать багровая пелена.

На остатках морально волевых, мучительно-медленно передергиваю затвор, и возобновляю дальнейшую стрельбу…

Под занавес, когда все набегающие твари оказываются отоварены уперевшимися в уязвимости маслинами, я смещаю пистолетный ствол на ближайший сияющий солнечным светом портал, и провожу пять подряд оставшихся выстрелов в сероватое пятно в нижнем краю бывшего зеркала — место знака-активатора — багровой женской ладони, эффектное появление которой разом на всех зеркалах барбершопа стало отправной точкой для дружной активации десятка потусторонних порталов.

Когда, закончив стрельбу из повторно разряженного пистолета, я отменил Настройщика, из-за лютой мигрени перед глазами уже все плывет, превратившись в мутное багровое болото.

Тут же окружающая тишина взрывается многоголосым визгом и звоном осыпающего стекла.

Ослепший от мигрени, я не вижу: как друг за дружкой, с эффектом домино, рушатся настенные порталы, как, спотыкаясь после сбитых ударами пуль прыжков, вокруг меня штабелями валятся на пол смертельно раненые бестии и царусы…

Лишь по сгустившимся в помещении сумеркам и быстро затухающим воплям подранков, я догадался, что отчаянная попытка ликвидации спонтанного прорыва реализовалась похоже, если и не на все сто, то на девяносто процентов точно.

Слааавнааая охооотааа, — раздался в голове тягучий голос исчадья.

— Марина, ты здесь? Помоги мне. Я ослеп, и ничего не вижу, — попытался по новой наладить контакт с бывшей союзницей.

Но вместо ответа тягучим голосом, ощутил вдруг неожиданный удар копной шелковистый волос по лицу. Даже не удар, а эдакое игривое касание. После которого застилающая взор багровая пелена тут же развеялась, и я вновь четко увидел перед собой заваленный мертвыми телами потусторонних тварей разгромленный зал барбершопа.