– Ничего, мы не слишком большие ценители, не заметим.

Этвард сам не понимал, почему его так заинтересовал этот странствующий певец, вызволенный из темницы герцога Линксангера.

Музыкант тронул струны, довольно долго перебирал их, словно вспоминал мелодию, и запел:

Шотландец-август жарил день

На медленном огне.

Двоих свела тропа в тот день

Так рассказали мне,

Один всю жизнь ходил пешком,

Был грамоте учен

И лютню с рваным ремешком

Носил через плечо.

Другой был благородный тан

На боевом коне,

В доспехах рыцаря Креста

Так рассказали мне,

Он десять лет в Святой Земле

Спасал Господень Гроб,

А всех наград - шрам на скуле,

Крестом клейменый лоб.

И тан спросил: "Певец, скажи,

И правды не таи:

На что уходит твоя жизнь,

И странствия твои?

Звон струн не принесет монет,

Стихи - плохой товар...

Но, может, я ошибся?" - "Нет,

Ты прав," - ответил бард.

"А может, славы ищешь ты?

Но слава - дочь меча.

Кто ищет славы - те кресты

Нашили на плащах.

А твой убогий инструмент

Не рыцарский венец...

Но, может, я ошибся?" - "Нет,

Ты прав," - сказал певец.

У придорожного креста

Раздваивался путь.

"Прощай, певец!" - "Бог в помощь, тан,

Богат и славен будь!"

Но тан, коня попридержав,

Спросил певцу вослед:

"Скажи, в последний раз - я прав?"

"Ты прав," - сказал поэт.

Шотландец-август жарил день

На медленном огне...

Они расстались в этот день

Так рассказали мне,

Сияло солнце, как дукат,

И щурилось, как кот,

И рыцарь ехал - на закат,

И бард шел - на восход...

Смолкли звуки струн. Повисла тишина. Певец как пел, закрыв глаза, так и сидел не открывая их. Протянул руку за кубком, глотнул вина, точно устал после поединка с песней, точно пел, словно бился в бою. Для него - так оно и было.

– А ведь я тебя знаю, певец, - вдруг нарушил тишину Радхаур.
– Ты - сэр Катифен!

– Сэр Катифен умер вместе со своим королем, - глухо ответил тот.
– Остался никому не нужный бродячий певец, которого любой рыцарь мог сбить с ног конем или по любой прихоти засунуть в темницу.

– Мне не очень-то понравилась песня, - сказал сэр Таулас, - я не понял в чем смысл. Но в любом случае этот Линксангер - негодяй.

– Поедем со мной, сэр Катифен, - попросил Этвард.
– Будешь служить у меня.

– Сэр Катифен умер. Я - безымянный певец. Но я согласен. Ваше величество, хотите я спою песню про вашего легендарного предка?

И, не дожидаясь ответа, он запел балладу, которую так любил сэр Отлак.

x x x

Герцог Берангер сидел, уронив голову на руки; рядом догорала свеча, за зашторенным окном занимался рассвет.

Маг первого тайлора, еще толком не привыкший к новому званию, протянул руку, взял кубок. Заглянул в него - пусто. С яростью запустил кубок в стену, тот упал, покореженный от удара, на пол.

В соседней комнате спала Крафф, обиженная на него, что он не захотел любить ее после столь долгой разлуки. Бездны Космические, а ведь сегодня утром он только и мечтал, что о Крафф!

Прав был Иглангер, тысячу раз прав! Не зря он так беспокоился. Но и Берангеру упрекнуть себя не в чем - он нигде не задерживался по дороге, спешил как мог. Будь он рядом с Линксангером, изменилось ли хоть что-нибудь?

Не известно.

Но всегда кажется, что будь ты там, все сделал бы по-другому.

Линксангер перед гибелью смог до него докричаться на магическом уровне. И смог спасти Крафф и эту Марьян, которая лежит сейчас взаперти, а Дайрон сторожит, чтобы она себе что-нибудь не сделала. Почему Линкс спас ее, зачем она здесь? Если Линкс думал об Игле, то лучше бы заставил Дайрона привезти сюда эту девчонку, принцессу.

Герцог подошел к магическому котлу, который после долгого бездействия едва набрал силу. Снял крышку, подождал пока не поднимется к потолку накопившийся пар, бросил щепотку магического порошка. И вновь, сжав зубы, заводя себя, набирая злость, просмотрел трагическую сцену на мосту Линксвуда.