– Да нет же, – настаивал Даниель. – Послушай, послушай внимательно. «Звезда всех крыш. Ни в ком больше не было столько рок-н-ролла», – напевал он протяжно. – Здесь говорится про девушку, которая всех сводила с ума.

Уже в третий раз из колонок звучала песня Лэйвы [5] «Леди Мадрид», потому что Даниель решил крутить ее до тех пор, пока мы все не признаем его правоту.

– Даниель, в ней поется про кокаин, – заключила Ева, снова прилегла на диван и скрестила на груди руки. – «Ни в ком больше не было столько рок-н-ролла. А мы, коты, подсели…» Тебе это ничего не напоминает?

Даниель упрямо покачал головой. Он все еще держал большой палец на экране телефона, готовый включить песню в четвертый раз, если понадобится.

– И правда, кажется, что здесь поется про наркотики, – вставил Нико.

Даниель бросил на него убийственный взгляд.

– София! – взмолился он.

– Мне нравится версия Даниеля, – тихо ответила она примирительным тоном.

Ева вскинула бровь, но ничего не сказала. Слегка улыбнулась. Ей было смешно. Ей на самом деле было все равно, а вот Даниелю…

– Элена?

– Вот Ева сейчас заикнулась… и я уже не могу выбросить это из головы. Прости, – извинилась я.

Даниель замолчал. Он так долго сидел и молчал, что мы начали нервно друг на друга поглядывать. Его лицо будто бы застыло без единой эмоции, а потом он расплакался. Сидящий рядом с ним Нико был в шоке.

Ева прикрыла губы рукой, подозреваю, что так она хотела скрыть приступ смеха. София удивленно моргала, а я… Я в недоумении раскрыла рот.

Даниель гневно вытер слезы и резко встал. Нико удивленно проследовал за ним в ванную, посмотрел на меня и сказал:

– Ладно уж, хватит.

Я еще шире раскрыла глаза:

– Но ты же тоже сказал, что… Это же вообще Ева!

Я не знала, что сказать. Мы остались втроем сидеть на диване в гостиной, а «Леди Мадрид» продолжала играть на полной громкости, потому что, похоже, Даниель поставил ее на повтор.

– Он много выпил, – сказала Ева, чтобы разбавить тишину.

Мы посмотрели друг на друга, но ничего не сказали.

Это был первый случай, когда той ночью кто-то расплакался. Второй раз был еще хуже, выглядело это еще более странно и сюрреалистично.

Если бы существовали категории абсурдных истерик, то первые два раза из той ночи были бы в первой тройке, разделяя топ с тем случаем, когда мы с Софией плакали, потому что не могли переключить радиостанцию после случая со статуей.

Наступил тот самый момент, когда стало понятно, что пора уходить. Мы всегда уходили с вечеринок без проблем; хорошо проводили время, дурачились, и вдруг наступал тот час, когда мы с Софией переглядывались и без лишних слов понимали, что пора возвращаться домой. Однако той ночью мы несколько раз переглядывались, как бы спрашивая друг друга, и каждый раз глупо улыбались и поднимали бокалы.

В эти часы в той квартире было что-то притягательное.

Ни одна из нас не думала уходить. Думаю, никто из нас не спрашивал себя всерьез, когда нужно остановиться. В этой квартире с дырой посреди гостиной время остановилось и растянулось до бесконечности. Эта ночь была бесконечной.

Водка закончилась, и Даниель достал пиво, и даже я решила выпить, хотя мне никогда особо не нравился вкус. Вообще-то я так хорошо проводила время, что, когда Даниель заверил, что его миссия заключалась в том, чтобы мне понравилось пиво, я согласилась попробовать.

В тот момент Нико и Даниель были очень пьяны. На самом деле мы все были очень пьяны.

Они подняли руки, и Нико приложил свою ладонь к ладони Даниеля. Какое-то время они их сравнивали, а я не знала, смотреть на них или же на Еву с Софией, которые стали изображать Нико и Даниеля и таким образом нашли идеальный предлог для того, чтобы прикоснуться друг к другу. Было трудно сказать, которая из двух девушек раскраснелась сильнее.

Я посмотрела на Нико и Даниеля: они наконец закончили искать различия и перестали спорить о том, чей безымянный палец длиннее или же чьи костяшки пальцев больше выпирают.

Один из них сказал что-то про змей. А другой энергично закивал головой.

И вот Нико подался чуть вперед, уперся локтями в колени, абсолютно раздавленный. Даниель закрыл лицо ладонями.

У змей не было рук.

Осознав это, они начали плакать. В это же время я пыталась переварить происходящее, а Ева с Софией так и остались с переплетенными пальцами, уже без какой-либо очевидной на то причины.

После этого мы немного расслабились; возможно, это послужило своего рода предупреждением.