Как «и. о. следователя» я человек крайне добросовестный, сам себе удивляюсь. В уголовном деле даже имеется отдельное поручение участковому инспектору, в котором исполняющий обязанности следователя Воронцов требует установить владельца собаки, чтобы принять к нему меры общественного воздействия на товарищеском суде по месту жительства, за выгул животного без намордника и за то, что отпустил псину на «самовыгул». Правда, и.о. следователя Воронцов, как бывший участковый знает, что товарищеские суды только по месту работы эффективны, то есть там, где общественное мнение подкрепляется начальственными возможностями. А по месту жительства — это так, видимость одна. Но в рамках данного уголовного дела он думать над такими тонкостями не обязан.

Участковый, которому на исполнение попалось отдельное поручение, тоже оказался крайне исполнительным сотрудником и всё сделал быстро и качественно. (Это я в коридоре поймал за ремень планшетки своего другана Саньку Барыкина, затащил в кабинет и продиктовал ему, что надо). Санька и написал, что работа велась, но принятыми мерами установить владельца животного не удалось. Возможно, что собака вообще бесхозная, их у нас много болтается.

Можно бы еще накатать «телегу» куда-нибудь в жилищные органы, чтобы те обязали управдомов проверять — хорошо ли закрываются двери подъездов, но это уже перебор.

Значит, прекращаем уголовное дело за отсутствием состава преступления, потому что выявленная виновница всего этого — злая собака, субъектом преступления не является.

Внимательно изучив дело, Борис Михайлович кивнул: «Пойдет» и принялся читать другое постановление, параллельно листая само дело.

Второе дело тоже возбуждалось по 108-й, части первой. Там гражданин Тимофеев, рабочий «Коксохиммонтажа» получил проникающее ранение в области груди. Дескать — шел он домой, встретился с неизвестными и один из них, ни с того, ни с сего ударил его чем-то похожим на нож.

Вот так вот, ударил ножом, и ни с того, ни с сего? А так разве бывает? Нет, иной раз бывает, но крайне редко. Как правило, девяносто процентов тяжких телесных наносят друг другу знакомые люди — мужья, сослуживцы или собутыльники, а потерпевший просто не желает «сдавать» обидчика. А у нас нераскрытые дела растут.

При повторном допросе потерпевший гражданин пояснил, что травму получил, когда сбивал ржавчину с днища автомобиля своего соседа, стоявшего на смотровой яме. Промахнулся слегка и ударил стамеской самого себя в грудь. Ну, не стамеской, а чем-то на неё похожим, только потоньше. С помощью хозяина автомобиля кое-как дошел до дома, а там жена вызвала скорую. Пока везли, пока перевязывали, испугался, что заявив о причиненной самому себе травме, останется без больничного и, соответствующе, без денег. А то и вообще могут уволить. И сосед приходил, Христом-богом просил, чтобы тот его не выдавал, потому что боится наказания. Смотровая-то яма была не его личная, а таксопарка, куда он свое заржавленное авто загнал самовольно.

Не хотел Тимофеев правду говорить, пришлось на него слегка «нажать». И не одному, а вместе с Джексоном, который был не меньше меня заинтересован в снятии «глухаря». Зона-то его. Сыграли мы с ним в «доброго» и «злого» следователей. И пообещали, что за правду никаких репрессий не будет. Да и не наше это дело привлекать граждан за враки, не до того нам. Дай бог с реальными делами разобраться.

Ну, дело мы прекращаем, а вот постановление о привлечении соседа к товарищескому суду выносим. Да, и этого, гражданина Петрова тоже отправим на товарищеский суд, чтобы его коллеги наказали словом, а может и рублем за то, что вводил милицию в заблуждение.

Постановление о товарищеском суде отдаем на исполнение самому майору Корзинкину. Корзинкину-то все равно, а я обещал, что не накажут Тимофеева. Боре, то есть, пока я его подчиненный, то Борису Михайловичу, про то знать не следует. Нет, разумеется, Рябинин все прекрасно понимает, но зачем обременять занятого человека всякими мелочами?

Борис Михайлович снова покрутил головой, внимательно полистал дело. Ну да, все на месте. И даже имеется характеристика участкового инспектора на гражданина Тимофеева — мол, характеризуется положительно.

— Хорошо. Пойдет, — вынес вердикт начальник следственного отделения, откладывая дело в сторонку и забирая себе постановления о прекращении. Их у него уже шесть штучек. Ай да я!

Вообще прекращение уголовных дел — процесс деликатный, в котором не стоит ни медлить, ни слишком торопиться. А ещё лучше — не спешить с возбуждением «глухарей» без крайне важных на то оснований. Вон, как-то зимой у Сереги Савина на его зоне обнаружили труп мужчины с разбитой головой. А у него на территории и так с раскрываемостью дело «швах». Серега уже и свидетелей отыскал, которые видели, как мужчина упал и ударился головой о железное ограждение. Был бы дядька жив, быстренько сляпал бы отказной. А тут труп, совсем другое дело, да и родственники вьются, когда уже преступников наконец поймаете?

В общем, плачет Серёга и готовит материал на возбуждение уголовного дела. Понятно, «глухарь», перспектив к раскрытию — ноль, надежды хоть на какую-нибудь премиишку по результатам года — тоже. А тут подходят результаты вскрытия, где черным по белому указано, что смерть наступила в результате переохлаждения. Понятно, что травма тоже сыграла свою роль — ударился, потерял сознание и замерз, но это же совсем другое дело! Савин даже на радостях судмедэксперту Павлову проставиться обещал за добрую весть. Правда, потом подумал, что у того спирта и так хватает, и не стал горячиться. А возбуди дело, тогда вопросы к свидетелям появятся, почему не подошли к упавшему? Почему не вызвали «Скорую»? Оставление в опасности — тоже статья неприятная. При таком раскладе свидетели предпочтут от всего отказаться, а то и на Савина наклепать, что давил на них. И закрутится, и завертится пустая канитель.