Мы тут же обвинили дежурного в женоненавистничестве и гордо вызвались ходить на вызова пешком. Понятно, что много не находили бы. Он сразу понял, что был неправ и плотно сел на телефон, к общему удовлетворению выцыганив у дежурного по УВД талон на десять литров «семьдесят второго», который тот сам и привёз. Любил Владимир Александрович ночью, когда никто не видит, за рулём служебной машины покататься.

К утру и эти десять литров иссякли вместе с остатками сил дежурного наряда. Ни отдохнуть, ни тем более вздремнуть хоть сколько-нибудь не получилось. Поэтому я с большим удовольствием отправился после пересменки прямо в общагу с намерением поспать без помех минуточек так шестьсот. Не стал даже заморачиваться на то, чтобы где-нибудь позавтракать, несмотря на известное изречение о том, что сытый спит в два раза быстрее.

Поспать, однако, получилось всего часа два. Причину пробуждения я не понял, но глаза открыл стремительно, как будто и не спал. Прислушавшись к своим ощущениям, заподозрил, что всему виной мой желудок, не согласный отдыхать пустым. Поворочавшись в постели минут пять, я понял, что обмануть его мне всё равно не удастся, и пошёл умываться. Придётся тащиться в «Алёнушку», чтобы позавтракать, а заодно и пообедать, да чего греха таить, и прихватить с собой что-нибудь на ужин.

На вахте меня встретила бдительная тётя Катя и, не успел я рта раскрыть, как она пошла в атаку. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что зрителей будет достаточно, она громко изрекла:

— А вот я к вашему парторгу пойду!

Последнее время благосклонная прежде вахтёрша стала проявлять ко мне откровенную неприязнь. Я такое обстоятельство заметил, но не посчитал его заслуживающим какой-либо реакции с моей стороны. Сегодня же возникло нечто новенькое. Я с интересом уставился на неё. А тёте Кате того и надо было. Она ещё возвысила голос, чтобы никто из находящихся в холле общежития (хотелось сказать в «предбаннике») не остался неохваченным, и возмущённо затарахтела:

— Это что же получается, а? Ведь звонят и звонят! И всё бабы! И что же я, на седьмом десятке им потакать должна? Вот я в вашу парторганизацию и в профком ваш нажалюсь, как тут работники милиции разврат устраивают.

Тётка задохнулась после возмущённого спича и взяла паузу отдышаться. Какая муха её сегодня укусила? Я даже несколько растерялся от такого напора и про отсутствие у нас профсоюза проинформировать активистку не догадался. А вахтёрша ринулась во вторую атаку:

— Сегодня что удумали? Издеваться над старухой?! Спрашиваю, кто звoнит? Так мне в ответ что удумали? — Аэлита, а может Лолита, леший её не разберёт. Таких и имён-то не бывает! Я пожила, я знаю! Товарища Воронцова ей, видите ли! Думала, я не пойму, что к чему! Пароль это у них такой, сразу догадалась.

Меня охватило нехорошее предчувствие. «Товарища Воронцова» — это очень по-Аэлитиному.

А вахтёрша продолжала:

— И ведь нахальство какое! Я трубку кладу — она звонит, я кладу — она звонит. Совсем стыд потеряли!

Я решил пока не обращать внимания на скандальный тон, но от этого её «звонит» уши уже опухли.

— Тётя Катя, а что сказала эта женщина?

Тётя Катя не смогла сразу остановиться и по инерции ещё вещала о чём-то своём. Пришлось переспросить ещё раз. Она недоумённо посмотрела на меня. Видно было, что весь интеллект ушёл в митингование и на функцию слушания ничего не осталось.

— А? — переспросила она наконец. — А я почём знаю? Я как про Лелиту эту услышала, сразу трубку бросила.

Чтобы Аэлита, переступив через свою гордость, снизошла до телефонного звонка, а потом ещё и перезванивала несколько раз, должно было произойти нечто неординарное, скорый конец света, например. И я рассердился. Только продолжать спектакль на людях посчитал неправильным.

— Где заведующая? — рыкнул я прямо в лицо старухе. Она непонимающе посмотрела на меня — не отошла ещё от обличительного пафоса. Пришлось переспросить:

— Заведующая здесь?

И опять ответа не последовало. Я плюнул (мысленно) и пошёл в административное крыло здания. В спину мне со стороны вахты продолжали лететь обличительные стрелы. Ну что ж, тем злее я буду, не взыщите. Галина Ивановна, заведующая общежитием и, очень хорошая тётка, оказалась на месте. И вот тут на неё, бедную, вылились все мои претензии. Не виновата она ни в чём, но этот беспредел со стороны слетевшей с орбиты вахтёрши надо было пресечь раз и навсегда.

И был ещё один аргумент, побуждающий меня к решительным действиям. Дурацкая сцена на вахте, а пуще того, слова вахтёрши о звонке Аэлиты встряхнули мои мозги, и я наконец, вспомнил, почему меня всё время цепляла фамилия Епанчиной. И это воспоминание мне не понравилось. Поэтому в кабинет заведующей я вошёл настроенным на крутой разговор.

— Понимаете, речь идёт об очень серьёзном преступлении, может быть даже о жизни человека, которая оказалась под угрозой из-за того, что эта спятившая старуха взялась вести борьбу за чистоту нравов. А я знаю, как она эту борьбу ведёт по выходным после двадцати трёх — ничего не вижу, ничего не слышу, только меня не трогайте. Это когда парни к девчонкам во все щели, как тараканы, лезут. Сотрудника милиции обличать безопаснее, понятное дело. Так что мне придётся поставить вопрос о преступной халатности вахтёра, не проявившей должной реакции на сообщение о готовящемся преступлении. Ибо каждый советский гражданин должен неукоснительно…