Идя в дальний конец большой комнаты, я беру большой черный рюкзак, который держу здесь, когда играю в свои игры. В нем ножи, электрошокеры, пилы, — практически все, что может понадобиться такому человеку, как я. Мой собственный мешок с сокровищами.

Я извлекаю из сумки лежащий на дне кабель.

— Теперь ты оборвал жизни этих невинных девочек одним из самых ужасных способов, так что, Донаван, прежде чем ты умрешь, я хотел бы дать тебе немного почувствовать, на что будет похож ад.

С этими словами я оборачиваю кабель вокруг его горла, затягивая так сильно, как только позволяют мои руки.

Его глаза выпучиваются, а лицо краснеет до того же цвета, что и кровь на бетонном полу, пока я продолжаю затягивать, перекрывая доступ воздуха и сдавливая трахею.

Он бьется в конвульсиях, цвет его лица быстро меняется с красного на фиолетовый. Я вижу, что он начинает терять сознание. Как раз в тот момент, когда он собирается потерять сознание, я отпускаю кабель. Это тяжелая работа, но кто-то же должен ее выполнять.

Донаван отчаянно вдыхает, кашляя и задыхаясь, пытаясь вернуть себе самообладание. Однако, как только его дыхание начинает нормализовываться, я снова хватаю кабель, туго натягиваю его у горла и снова перекрываю подачу воздуха, ожидая, пока он будет балансировать на краю, прежде чем я сдамся и подвергну его всему этому снова.

Чувство спокойствия охватывает меня, когда я впитываю его крики и ужас. Это как наркотик, только ничто из того, что я когда-либо принимал, не могло вызвать такой эйфории. Это что-то потустороннее.

Боль в моей собственной голове мучительна и дика, но это все, что я когда-либо знал, и это все, что я когда-либо буду знать. Все, чего я хочу, — причинять эту боль другим. Заставить их страдать.

Не знаю, сколько раз я буду повторять эту пытку над Донованом. Наверное, пока не надоест или не начнут болеть руки, но в любом случае к концу дня он будет мертв, и мир избавится от еще одного извращенного монстра. Жаль только, что мир так и не избавится от еще одного монстра вроде меня.

Глава 13

Беннетт

Теодора Олкотт Март 1911 г.

Прошло всего два месяца, а я уже не могу вспомнить, какой была моя жизнь до Найтчерч. Это место похоже на сон. Если бы только мама и папа могли видеть меня сейчас. Я писала им несколько раз за последние пару месяцев, но, к сожалению, не получила ответа. Уверена, папа просто занят на ферме, а маме нужно заботиться о моих сестрах, так что сейчас я не могу ожидать от них слишком многого. Карлос начал уделять мне внимание. Он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Его глаза сверкают, как сапфиры. Я знаю, что испытывать к нему такие чувства — грех, но, клянусь, иногда, когда я купаюсь в озере, он наблюдает за мной из леса. Спрятавшись. Мне нравится мысль о том, что он наблюдает за мной. Я никогда раньше не была с мужчиной, но когда нахожусь в его присутствии, все, о чем я могу думать, — это каково было бы ощутить его прикосновение. Я представляю его губы, нежно ласкающие чувствительное местечко под моим ухом, и его пальцы, скользящие ниже, между моих ног. Я должна остановиться. Одно то, что я пишу это, заставляет меня хихикать, как маленького ребенка. Женевьева была так добра ко мне, что мне не следовало бы так думать о ее муже, но я просто не могу остановиться. Погода только начала становиться значительно теплее, и сейчас как никогда заманчиво просто провести время на свежем воздухе. Здесь просто бесконечное пространство. Я всегда любила прогулки на свежем воздухе, а теперь могу предаваться им сколько угодно. Мне пора идти, так как у меня много работы. Я знаю, что сегодня увижу Карлоса, и мой желудок уже скручивается в узел. Ничто не может стереть эту улыбку. Как мне так повезло?!

Вау! У этой сучки все было плохо.

Я хихикаю про себя, сворачивая потрепанный дневник обратно и закрепляя его резинкой, которую нашла на кухне.

Мне захотелось почитать еще, но у меня была работа, и я уже пообещала Милли, что пойду к озеру.

Я подумала о том, чтобы показать Милли то, что нашла, но было что-то приятное в том, что у меня есть этот маленький секрет, о котором никто больше не знал. Я сомневалась, что даже Сильваро знали о маленькой шкатулке и дневнике.

Чтобы сэкономить время, я беру свое синее бикини и надеваю его под черное платье-халат и натягиваю Doc Martens.

Вчера я не стала расспрашивать Милли, когда она попросила взять с собой купальник, о том, было ли хорошей идеей купаться в озере в это время года, но светило солнце, заливая комнату теплым светом, так что, по крайней мере, проливного дождя не было. Плюс я хотела исследовать территорию как можно больше, а Милли говорила так, будто ей действительно понравилось это озеро. К черту!

Закончив собираться, я направилась на кухню. Не успела я даже спуститься по лестнице, как услышала пронзительный голос, похожий на скрежет гвоздей по классной доске.

— БЕННЕТТ! — Боже милостивый! Саммер выскочила из кухни, ее копна рыжевато-каштановых локонов рассыпалась по стройным плечам. Я растянула губы в натянутой улыбке.

— Привет. — Я слабо махнула рукой.

— Сегодня мы вместе. — Ее энтузиазм вызывал тошноту. Что за хрень! — Кара на кухне, Райли и Элейн займутся стиркой, а мы будем убирать спальни.

Я понятия не имела, какого хрена она так радуется уборке спален, но кто я такая, чтобы комментировать. Если это делает тебя счастливой, почему бы и нет, верно?