– Хорошо, – ответил Салли. – Иди садись.

Руб терпеть не мог, когда от него вот так пытались отделаться, однако сделал, как было сказано, поскольку боялся потерять кабинку. Та вообще-то была идеальная, последняя в ряду, в глубине заведения, там можно с глазу на глаз попросить у Салли взаймы, почти не опасаясь, что помешают.

– Может, сходим как-нибудь на танцы? Что скажешь? – предложил Салли громко – отчасти потому, что Хэтти была туговата на ухо, отчасти потому, что завсегдатаи за стойкой с удовольствием слушали их разговор, кое-кто даже развернулся к ним.

– На танцы? – переспросила Хэтти и крикнула во все горло: – На танцы!

Теперь на них уже смотрели все.

– Почему бы и нет? – произнес Салли. – Только мы с тобой вдвоем. Сперва на танцы, потом пойдем ко мне.

Старуха лукаво улыбнулась:

– Лучше сразу пойдем к тебе. Нахрен танцы.

– Окей, – сказал Салли и подмигнул Касс, та, как обычно, наблюдала за ними с угрюмым неодобрением.

– Скажи мне только одно! – рявкнула Хэтти. Голос ее в такие минуты задорности неизменно напоминал Салли рев моржа в зоопарке. – Ты кто?

– То есть как это – кто? – с деланым возмущением ответил Салли. – Слепая ты, что ли?

– Судя по голосу, ты Салли, черт бы тебя побрал.

– Он самый, – заверил Салли.

– Стара я для танцев, – продолжала Хэтти. – Да и чтобы пойти к тебе, тоже стара. Ты живешь на втором этаже.

– Твоя правда. – Салли потер колено. – Я и сам с трудом поднимаюсь и спускаюсь по лестнице.

– Сколько же тебе лет? – спросила Хэтти.

– Шестьдесят, – ответил Салли. – Но я чувствую себя старше.

– А мне восемьдесят девять. – Хэтти гордо захихикала.

– Знаю. Ты, часом, не собираешься на встречу к святому Петру? Чтобы освободить место другим?

– Не-а!

Салли вылез из кабинки, выставив вперед ногу, чтобы она не подкосилась и можно было на нее наступить.

– Не спеши, старушка. – Он похлопал ее по руке в старческой гречке. – Кассу-то еще слышишь?

– Даже не сомневайся, – заверила его Хэтти.

– Вот и славно, – сказал Салли. – Если как-нибудь утром проснешься и не услышишь, то поймешь, что умерла во сне.

Звон старой кассы и правда успокаивал Хэтти. Вместе со стуком тарелок, которые убирали со столов, и громким хриплым хохотом мужчин дребезг и лязг древнего аппарата открывал двери памяти Хэтти достаточно широко, чтобы старушка юркнула в них и провела приятное утро в обществе тех, кого двадцать лет как не было в живых. А когда ее дочь закрывала за последним посетителем двери закусочной и вела Хэтти обратно в квартирку, где они жили вдвоем, старуха уже выбивалась из сил и ей казалось, она устала, потому что весь день работала.

С краю стойки освободился табурет, Салли занял его, и Касс мрачно взглянула на Салли.

– А ты как поймешь, что умер? – поинтересовалась она.

– Наверное, если жизнь перестанет смешить меня до колик, – ответил Салли.

– Судя по шмоткам, ты собрался не на учебу, – заметила Касс. – У тебя сегодня нет занятий?

– У меня – нет.

Она впилась в него взглядом:

– То есть ты бросил колледж.

– Вряд ли я туда вернусь, если ты об этом.

– Сколько тебе оставалось до конца семестра, недели три?

Салли подтвердил, что так и есть.

– Ты же знаешь, как это бывает, – добавил он.

Касс поморщилась:

– Понятия не имею. Расскажи мне, как это бывает.

Салли не собирался объяснять Касс, как это бывает. Когда тебе шестьдесят, ты холост и у тебя нет обязательств ни перед кем, одно из немногих преимуществ такого положения – не надо объяснять, как это бывает.

– Не понимаю, почему тебя это заботит.

– Ничуть не заботит. – Касс шутливо вскинула руки: сдаюсь. – Но я, похоже, сорвала куш. Тебя хватило на три месяца. Либо Рут, либо я должна была выиграть.

Салли не удержался от улыбки, потому что Касс все же расстроилась.

– Надеюсь, выиграла ты.

– Вы с Рут так и не помирились?

– Мы и не ссорились. Я вообще стараюсь не связываться с замужними женщинами.

– Не очень-то ты стараешься, насколько я слышала.

– Последнее время стараюсь изо всех сил, хоть это никого и не касается.

Касс не стала возражать и, помедлив, кивнула на Руба:

– Кое-кого сейчас хватит удар, если ты не заметил.

Салли улыбнулся: