— Раньше ты на этом не разминалась, — опять заметил Левковцев. — Как самочувствие? Не перестаралась? Что-то вид у тебя замученный.

— Не, нормально! — соврала Арина, вытирая лицо полотенцем. Нормального было мало. Она чувствовала, что тело Люськи не выдержит соревновательного проката. Продержаться четыре с половиной минуты на льду, выкладываясь по максимуму, иногда не могли даже накачанные и хорошо подсушенные фигуристы, что тут говорить про девочку, которая недорабатывала на тренировках. Это могло стать проблемой!

— Я готова ко льду! — заявила Арина.

— Прошу вас, — галантно сказал тренер, открывая дверь перед Ариной. По его виду нельзя было сказать, доволен он или нет. Разминку Арина показала, безусловно, оригинальную, но не выбивающуюся из общей канвы тренировочного процесса. В фигурном катании не было единой, стандартизованной дорожки, ведущей к непременному чемпионству. Каждый тренер шёл своим путём, в корне отличающимся от методов коллег по цеху.

Пустая арена сияла блестящим льдом, залитым с вечера после окончания массового катания. И теперь Арине предстояло оставить на ней свой след. Естественно, здесь же занималась местная хоккейная юниорская команда, и лёд был расчерчен хоккейной разметкой. Но с одного края была разметка в виде непонятных змеек, окружностей, переходов. Арина моментом поняла, для чего это. О майн-гат! В этом сеттинге старый регламент соревновательных программ! Вместе с короткой и произвольной нужно исполнять ещё одну занудную программу, ликвидированную позднее. Эта программа называлась «обязательные фигуры» или «школа», в ходе которой фигурист должен был показать владение коньком. Петля, перетяжка, крюк, выкрюк, параграф. Все эти финтифлюшки нужно было очертить на льду чётко, по правилам, со сменой рёбер и направления катания.

— Начнём с разминки по фигурам? — предложил Левковцев. — У тебя это слабовато получается, Люся. Надо подтягивать, если хочешь чего-то добиться.

Возможно, для Люськи, да и в целом для многих фигуристов в это время обязательные фигуры и являлись чем-то сложным, но разве мог этот примитивный и давно вышедший из употребления вид владения коньком напугать фигуристку 21-го века, пусть даже и находящуюся в неидеально подготовленном теле? В том-то и дело, что фигурами, а их стали называть шагами, никого не удивить в современном фигурном катании. Они считались самым лёгким и занудным элементом, который шустрые юниоры выполняли на пять с плюсом, не говоря уж о более старших спортсменах.

Сев на лавку, Арина надела коньки. Шнуровка выглядела слабым звеном и могла распутаться, поэтому, как могла, засунула кончики в ботинки. Но выглядело ненадёжно. Перед тем как выйти на лёд, Арина сняла сначала один чехол, потом другой. И вот… Знаменательный момент! Арина Стольникова впервые ступила на лёд и сразу почувствовала, что он жестковат. Не критично, но всё же. Обычно температура льда для фигурного катания минус 4 по Цельсию. Это считался идеальный мягкий лёд, по которому можно комфортно кататься хоть кому. Такой лёд прекрасно держит рёбра, шанс растянуться по нему самый минимальный. Лёд ближе к нулю, около минус 2, считался слишком мягким, какой был в Сайтаме. Рёбра он держал хорошо, но катание по нему уже требовало более значительных усилий. Хоккейный лёд был ниже температурой, до минус 7–8 градусов. Рёбра в хоккее держать не надо, а востребованные максимальный разгон и резкое торможение по нему были самыми эффективными. Здешний лёд был однозначно хоккейным. Быстрым, хлёстким и коварным.

Арина по привычке не спеша начала разгон вдоль борта против часовой, оценивая удерживающую силу льда. У правого торца развернулась и покатила назад у противоположной судейской стороны арены, постепенно набирая ход.

— Ты куда разогналась? — крикнул тренер. — Тормози! Начни с фигур!

С фигур так с фигур. Арина чуть замедлила ход и сделала крюк, выкрюк и восьмёрку. И всё это на приличной скорости, потом развернулась по широкой дуге к другому борту и повторила то же самое уже с противоположной стороны и на другом ребре. Выглядело эффектно. Будь сейчас соревнование, ей дали бы первое место за этот вид состязания. И даже вид тренера говорил об этом.

— Как? Как, чёрт побери, ты это сделала? — изумлённо воскликнул тренер, оторвался от борта, где стоял, облокотившись от него, и заходил туда-сюда. — Это… Это… Я не нахожу этому никаких объяснений. Хорошо. Я признаю, что эту подготовку можно опустить. Давай начинай свою короткую программу.

Вот и первый нежданчик. Естественно, Арина не знала, что катала Люська. Эх, придётся экспериментировать…

— Ой, а я… эту штучку… кассету дома забыла! — озадаченно сказала Арина. — Блин… Ну что за невезение!

— Не переживай, у меня есть копия, — успокоил Левковцев, прошёл к столу, на котором стояла кассетная дека с усилителем, порылся среди кассет, разбросанных на столе, нашёл нужную, несколько раз перемотал, выискивая нужный участок на плёнке, и включил музыку. — Катай макет программы, без прыжков. Не хочу, чтоб ты завалилась тут опять.

Это был фрагмент из балета Стравинского «Жар-птица»! И Арина прекрасно знала этот фрагмент, потому что его катали множество фигуристов. Он как раз повествовал про то, как Жар-птица в своё удовольствие обжирается молодильными яблоками, и тут посреди программы её ловит Иван-Царевич. Соответственно, первую половину программы темп проката был средний, а после того, как Иван поймал Жар-птицу, появлялись быстрые, тревожные ноты.

Программу эту катала девушка из соседней с Ариной группы. Звали её Анна Горелова, воспитанница молодого тренера Алины Королёвой. Выступала она, когда Арина Стольникова только-только поступила к Бронгаузу. В этот же сезон Аня закончила карьеру, выйдя замуж за фигуриста. Но программу Ани по балету «Жар-птица» Арина хорошо запомнила, потому что она считалась шедевром. Ставил её модный тренер и хореограф Николай Холодов, которого фанаты фигурного катания звали небрежно «Николя» на французский манер. Николя хоть и брал за постановку сотню тысяч, ставил качественно — настоящие шедевры. Его программы в корне отличались от бронгаузовских. Эти программы были как высокое искусство, доступное не каждому, и, когда Горелова вышла катать свою постановку на внутриклубных контрольных прокатах, смотреть на неё сбежались все фигуристы с катка.