Я молчал, рассматривая эту компанию. Пауза стала их тяготить, и он продолжил.

– Я вас понимаю, вы ввязались в преступление с сильными людьми, это и есть ваша главная проблема. Они знают, что проблемы у них будут серьезные, если вы будете сотрудничать с нами. На вас готовится покушение, вас хотят убить. Вы это понимаете? – повышая голос, проговаривал свой текст начальник.

– Здесь мы вас спасаем, здесь наша власть и ваши шансы остаться в живых. Если вы нам дадите показания на Петрова и Кузнецова, я могу вам гарантировать государственную защиту и охрану двумя вооруженными полицейскими круглосуточно. Это серьёзное, взвешенное предложение.

– Так меня и так охраняют, – съязвил я, но всё, что он мне говорил, меня реально взволновало.

– Нет, мы отпустим вас домой. Возможно, какое-то время побудете в другом месте. Это недолго. Вы будете просто свидетель. Соглашайтесь! – настаивал он.

Я молчал, возможно, выдавая свой внутренний протест внешним видом.

– Нет, здесь мне будет спокойнее и безопаснее, – ответил я.

Надев улыбку, показал им, что мною решение принято, и уговоры не сработают.

Мои мысли уже были в работе, прокручивая фразу «я лично пытался брать его на взятке, тогда он её тоже не взял», сказанную начальником.

«Он её тоже не взял», как же обнадеживающе это звучит, как птичий крик звучало в моей голове.

Их лица были пусты, они поняли, что на такой дерзкий ход с их стороны я не повёлся. Они ушли все трое, молча, не попрощавшись. Меня вернули в камеру.

Я учусь принимать всё без внутреннего напряжения. Как только моя душа возмущается, не принимая, что против моей воли, тут же понимаю, что не желаю принимать волю Божью. Да, другому человеку можно сказать: «Да кто ты такой? Почему я должен исполнять твою волю?». В тюрьме так поступают многие, я тоже не исключение. Воля Бога иная: он всё дает мне только во благо, но своего благого пути я могу ещё не знать. Я должен всё принимать, и Он приведёт меня именно туда, где я хочу быть, только его путем, возможно через сложные жизненные обстоятельства. Только живи по его заповедям! Чего уж волноваться, если путь понятен – с Богом! Волнение не исправит ситуацию, заставит плохо спать, измучает душу и, значит, испортит здоровье. Головные боли от плохих мыслей: у меня всегда так. Кто опять виноват? Вот и ответ: обращаясь к Богу, ты обращаешься и к себе!

Я нёс ей боль, слёзы и печаль

– Кому будете звонить? – спросил следователь уже на подъезде к Симферополю, – У вас есть такое право на один звонок.

– Жене, – не раздумывая ответил я.

За всё это время дороги из монастыря я ни разу не подумал про звонок.

Что ей сказать, как, какими словами? Будет плакать, – от этих мыслей у меня сдавило в груди.

Дайте ему позвонить, если он помнит номер, – весело, почти со смехом сказал следователь операм.

– Я не помню номер, дайте позвонить с моего телефона, – взбунтовался я.

– Номер ему не давать, пусть вспоминает, – с хохотом проговорил следователь.

Худой достал свой телефон, найдя нужный номер, позвонил.

– Наталья Григорьевна? Это оперативный сотрудник, я проводил у вас обыск. Ваш муж арестован, мы везём его в Следственный Комитет. Вы можете сейчас с ним поговорить, – и передал мне трубку.

Как же я этого не хотел: обижать, нагружать мою любимую жену. Понимая, что испытания посылаются не только мне, и в этот момент я думал только о ней.

– Наташа привет, меня арестовали. Прошу тебя, не волнуйся, главное верь мне. В моем портфеле найди телефон адвоката, женщина, имя не помню, пусть ищет меня в полиции, – не обдумывая ни одного слова, бегло говорил я.

Следователь развернулся и вырвал у меня телефон. На его лице была ярость от того, что мне дали поговорить с женой без издевательства надо мной. Тут же он бросил телефон в руки Худому. Худой был спокоен, всем видом показывая следователю нежелание идти у него на поводу. Позже у Худого многократно звонил телефон, и он, глядя в него, сбрасывал звонок. Я чувствовал, что это уже моя жена меня разыскивает.

Мы подъехали к зданию Следственного Комитета ближе к полуночи.

– Ждите здесь, пусть его жена приезжает и тоже ждёт, – злобно произнёс следователь и вышел из машины.

Время тянулось, опера по очереди выходили из машины на перекур. Я смотрел на свою жену, недавно подошедшую, через лобовое стекло автомобиля. Подойти ко мне ей не давали. Она стояла одиноко в стороне, не сводя глаз с машины, в которой я сидел, и видела только мои контуры. Я любовался ею всегда, и в этот момент я так же не мог оторвать свой взгляд от неё. Она была для меня самым главным, нужным и близким человеком в моей жизни.

Любить человека, уважать, возможно только без принуждения. Ни одна сила авторитета не даст этого чувства. Можно знать человека, понимать мотивы его поступка, и при этом продолжать не верить ему. Что-то особенное есть в вере к человеку, в доверии к нему.

Пытливый ум заводит в неприглядную тьму своих размышлений, душа же говорит иное, шепчет. Как распознать этот тихий, но порой такой важный голос своего сердца, как уловить его тихие, но такие добрые и нужные нотки? Если не слышишь шёпот своего сердца, то со временем услышишь крик, и это будет крик твоей души. Любовь может умереть, если её убивать грехом и предательством. Я свою любовь берег, зная её ценность, понимая точно, что без любви и доверия я не смогу жить ни с одной женщиной. Моя жена это тоже знала и не пыталась экспериментировать с нашими отношениями. Сложности были, они есть в каждой семье. Но мы понимали ради чего мы вместе, и желание было обоюдное. Свою жену я люблю, верю ей, любовь живет в нас обоих. К этому времени мы были вместе почти тридцать лет.