ФРИЦ ЛЕЙБЕР
ЗДРАВОМЫСЛИЕ
Перевод с англ. И. Горачина
– Входи, Фи, и устраивайся поудобнее.
Звучный голос и внезапно открывшийся вход застигли Генерального Секретаря планеты за игрой с одним из комков зеленоватых газоидов. Он зажал их в кулаке и теперь смотрел, как плоские, нервущиеся усики вылезают между его пальцами. Он медленно, перекосив шею, повернул голову. Устремил на правителя мира Каррсбери взгляд, который был одновременно простодушным, хитрым и пустым. Внезапно на его лице появилась нервная улыбка. Худощавый мужчина напрягся, насколько ему позволили привычно опущенные плечи, вошел и опустился на самый краешек пневматического контурного кресла.
Он смущенно посмотрел на комок газоидов в своем кулаке, затем перевел взгляд, ища подходящую щель. Не найдя ее, он сунул комок в карман. Затем, стиснув руки, подавил дрожь. Глаза его были устремлены в пол.
– Как у тебя дела, старик?
– спросил Каррсбери с дружеской теплотой в голосе.
Генеральный секретарь не поднял взгляда.
– Тебя что-то беспокоит, Фи?
– озабоченно спросил Каррсбери.
– Ты чувствуешь себя немного несчастным или недоволен своим... э-э... перемещением теперь, когда пришло время?
Генеральный секретарь все еще ничего не отвечал. Каррсбери нагнулся над матово-серебристым полукруглым письменным столом и настойчиво произнес самым своим убедительным тоном:
– Начинай, старина, расскажи обо всем!
Генеральный секретарь не поднял головы, но закатил свои странные, смотрящие в пустоту глаза вверх, пока они не уставились прямо на Каррсбери. Он слегка вздрогнул, его тело словно уменьшилось, и руки крепко сцепились друг с другом.
– Я знаю, - тихим, сдавленным голосом произнес он.
– Ты считаешь меня душевнобольным.
Каррсбери выпрямился, и брови его в удивлении поползли к гриве серебристых волос.
– О, ты не должен волноваться из-за этого, - быстро продолжил Фи, когда первый лед был сломлен.
– Ты так же хорошо, как и я, знаешь, что значит это слово. Еще лучше... нам обоим лучше провести исторические исследования, чтобы выяснить это.
– Душевнобольной, - словно во сне, повторил он, взгляд его блуждал.
– Значительное отклонение от нормы. Неспособность следовать основополагающим правилам, определяющим все поведение человечества.
– Глупости!
– Каррсбери снова взял себя в руки, и на его лице опять появилась неотразимая, сердечная улыбка.
– Не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь. Ты немного устал, слегка перенапрягся, чуть рассеян - это я могу понять, принимая во внимание бремя, которое ты несешь. Небольшой отдых снова вернет тебя в форму, милый маленький отпуск вдали от всего. Но мысль, что ты... смешно!
– И все же, - взгляд Фи впился в Каррсбери, - ты считаешь меня душевнобольным. И всех моих коллег в правительстве мира ты считаешь душевнобольными. Поэтому ты и заменяешь нас людьми, по десять лет обучавшимися в твоем институте политического руководства - с того мгновения, когда ты с моей помощью и под моим покровительством стал президентом мира.
Каррсбери отступил перед категоричностью этих объяснений. Его улыбка в первый раз стала несколько неуверенной. Он хотел что-то сказать, но не решился и посмотрел на Фи, словно надеялся, что тот добавит что-нибудь еще.
Но этот тип снова уставился в пол.
Каррсбери откинулся назад и задумался. Когда он наконец заговорил, голос его снова был естественным, не таким наигранно успокаивающим и отеческим.
– Ну, хорошо, Фи. Послушай, ты можешь честно ответить на мой вопрос? Не будешь ли ты - и остальные - счастливее, если избавишься от всей ответственности?
Фи удовлетворенно кивнул.
– Да, - сказал он, - мы были бы... но...
– лицо его напряглось.
– Ты видишь...
– Что вижу?
– настойчиво спросил Каррсбери.
Фи с трудом сглотнул. Он, очевидно, был не способен продолжить. Он медленно опустился на край кресла, и, давление выдавило зеленого газоида из его кармана. Его длинные пальцы обхватили комочек и начали нервно мять его.
Каррсбери встал и вышел из-за письменного стола. Участливые морщины на его лбу больше не выражали никакого удивления, они не были настоящими.
– Не вижу, почему бы мне не рассказать тебе всю историю, Фи, - просто сказал он.
– Как ни странно, я всем обязан тебе. И теперь больше не нужно держать это в тайне... нет никакой опасности...
– Да, - согласился Фи с быстрой горькой усмешкой.
– Тебе уже несколько лет нечего опасаться смертельного удара. Если мы когда-нибудь восстанем, - взгляд его был устремлен на противоположную стену, где тонкие прямые щели свидетельствовали о наличии двери, - твоя тайная полиция будет тут как тут.