– Черт побери, Донна…

– А помнишь, как я тебя ласкала и гладила? – не унималась Донна. – Как я вышла из бассейна у тебя дома? Мокрая, голая… Я ведь и теперь такая, Дейв. Или ты меня забыл?

– Послушай, Донна, я сейчас повешу трубку. Нельзя так разговаривать по телефону…

– Может быть, ты предпочитаешь, чтобы я рассказала об этом на завтрашней вечеринке у Луизы Томпсон?

Последовало продолжительное молчание. Затем:

– Ты не посмеешь, Донна, – неуверенно произнес Дейв.

– Отчего же нет, любовничек? Мне это только доставит удовольствие, – весело захихикала Донна. – Итак, в шесть, в «Карусели»?

– Донна, – простонал Дейв. – Нельзя же так!

– А в чем дело, Дейв? Ты же мне нравишься. Что в этом дурного? Тебя убудет, что ли, от того, что мы раз в месяц встретимся? Тебе так со мной плохо?

Когда Дейв не ответил, Донна приблизила губы к микрофону и прошептала:

– Дорогой мой…

– Хорошо, я приеду, – вздохнул Дейв. – В шесть. Прощай, Донна.

– До вечера, – ответила Донна.

Когда она повесила телефонную трубку, на губах её играла торжествующая улыбка.

В тот же вечер, в пять тридцать пять, Карлтон Эвери, купив в аптеке на Третьей улице газету, встретил Елену Санчес. Они тепло поговорили, затем, выйдя вместе, куда-то зашагали по улице. Это походило на свидание.

Так, во всяком случае, подумала Гвендолин Мак-Аллистер, которая сидела в аптеке, дожидаясь, пока ей приготовят лекарство. Со времени приезда в Сахуэро-сити, самочувствие Гвендолин не улучшилось – её по-прежнему часто тошнило, а порой донимали жестокие боли. Врачи тоже не обнадеживали. Гвендолин всерьез подозревала, что жить ей оставалось уже немного.

Теперь же её беспокоила судьба Елены. Девочка была ещё совсем юная и невиннная. Нельзя было допустить, чтобы она попала в лапы Эвери.

Расплачиваясь за пузырьки и скляночки со снадобьем, Гвендолин невольно вспомнила, что Карлтон – её единственный источник существования. Каждую неделю подписанный им чек приходил на её адрес. Гвендолин даже думать не хотела, что сталось бы с ней, прекрати брат эту помощь. А он наверняка прекратит, если узнает, что она открыла глаза Марии на его отношения с Еленой. Впрочем, чего ей терять? Дни-то все равно сочтены.

Гвендолин подошла к телефону и позвонила.

Ответил незнакомый голос.

– Я бы хотела поговорить с Марией Санчес.

– У неё сегодня выходной. Она дома.

– Спасибо.

Горничная, должно быть. Гвендолин перезвонила по другому номеру.

– Мария? Это Гвендолин Мак-Аллистер.

– О, миссис Мак-Аллистер, – Мария не смогла сдержать уживления. При этом голос её был проникнут такой теплотой и участием, что Гвендолин не пожалела о своем поступке. – Как вы себя чувствуете? Вам лучше?

– Пока дышу, – сказала Гвендолин. – И на том спасибо. А вы, Мария – у вас все в порядке?

– Да, спасибо, – приветливо ответила Мария. Затем спросила: – Я могу быть вам чем-нибудь полезна?

– Э-ээ, не совсем, – ответила Гвендолин, не зная, с чего начать. – Дело в том, что я звоню насчет Елены…

– Понимаю.

– Насчет Елены и моего брата.

Последовало молчание.

– Мария?

– Да, миссис Мак-Алистер? – В голосе Марии зазвенел металл. – Я уже давно знаю, что Елена с кем-то встречается. Правда, в ответ на все мои вопросы она хранит гордое молчание. Но мне и в голову не приходило, что её ухажером может быть мистер Эвери.

– Он – скверный человек, Мария, – сказала Гвендолин. – По меньшей мере, в том, что касается женщин. Для такой же юной девочки, как Елена… Словом, вы должны поговорить с ней. Остановите их встречи.

– Разговор с ней ни к чему хорошему не приведет, – сказала Мария. – Девочки в таком возрасте не прислушиваются к голосу разума. Я ведь и сама не слушала родителей, которые настаивали, чтобы я перестала встречаться с мужчиной, которого я любила. Они предупреждали, что я попаду в беду, но я не верила, считая их отсталыми и глупыми. Увы, они оказались правы. Нет, увещевать Елену бесполезно.

– Вы должны остановить это, Мария – ради нее, ради её будущего!

– Да, должна.

– Ваш духовник, Мария – может, его она послушает?

– Может быть, – сказала Мария. – Я подумаю. Может быть, найду какой-то выход. Спасибо вам, миссис Мак-Аллистер. Вы очень добры ко мне.

Гвендолин неожиданно для себя рассмеялась.

– Если Карлтон узнает о моей доброте, мне не сносить головы.

– Не узнает, миссис Мак-Аллистер. По крайней мере – от меня.

– Я знаю, – сказала Гвендолин. – До свидания, Мария.