I

Мрачные стены небоскрёбов нависали над гулкими пустынными улицами. Фонари тускло светили в узких провалах между домами, не столько разгоняя тьму, сколько создавая атмосферу дешёвого фильма ужасов, где страх граничил с раздражением. Мы уже минут пятнадцать шли куда-то, постоянно сворачивая и меняя направление. Я не могла понять, что он хочет найти в этом холодном лабиринте, называемом Мегаполисом, но я молчала, мрачно слушая его бесконечный злобный монолог.

— Проклятые шармы… — хрипло бормотал он. — Теперь я должен пешком тащиться по городу, обходя посты, словно это не мой город. Дёрнуло же меня поставить машину в их чёртов гараж… Теперь до неё не доберёшься. Ну ладно, пусть постоит там, у них под присмотром. Пока обойдусь… Ну погоди, генерал… Ты наверно уже сейчас локти кусаешь. Зря ты меня злил. Теперь пожалеешь… Не думаешь же ты, что я попадусь в лапы твоим шармам, это с моим-то опытом партизанской борьбы в условиях современного города… Я до тебя ещё доберусь, трусливый шакал. Ты вечно только и мог, что протирать свои генеральские штаны в мягких креслах. Обвинить меня в том, что я…

Он смолк, видимо, вспомнив о распечатке ментоскопирования. Некоторое время шёл молча, а потом снова заговорил тем же хриплым голосом и тем же монотонным тоном. В ином случае меня это давно привело бы в бешенство, но сейчас я понимала, что он сам вряд ли осознаёт, что говорит и делает. Видимо, потрясения последних часов так подействовали на его психику, и он начал понемногу заговариваться. Противоречить ему сейчас было просто опасно, и я молча шла следом, время от времени оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к тревож­ной тишине ночного Мегаполиса.

Этот небольшой переулок с самого начала показался мне подозрительным, потому что света в нём было ещё меньше, чем на улице, а затем я уже явственно уловила впереди движение и приглушённые звуки тяжёлого дыхания. Я догнала Лонго и положила руку ему на плечо. Он остановился, и в тот же момент из темноты появилась огромная жёлтая кошка с облезшей шкурой и висящей свалявшимися патлами гривой. По­зади послышался тихий смешок. Из-за ближайшего угла появились три грязных субъекта, отдалённо напоминающих огородные пугала.

— Стоп, дорогуши… — сипло произнёс облезлый тигролев. — При проходе по нашей улице следует оставлять здесь ненужные ценные вещи.

— Эй, да ведь это коп… — хихикнуло одно из пугал.

— И с девочкой, — добавило другое. — И какая девочка!

— Не золотое б правило… — вздохнуло первое.

— А что мне золотое правило! — тигролев оскалил жёлтые клыки. — Тем более что никто ничего не узнает. Я давно мечтал задрать паро­чку легавых!

Он шагнул вперёд и оказался в круге света. Я увидела, что пря­мо из шерсти над его ухом торчит изогнутая «лапка» с клеммой на конце. К таким клеммам подключались электростимуляторы, раздражающие центр удовольствия, что-то вроде нейронаркотика. Ожидать от этого типа благоразумия было бы странно.

— Оставь его… — тоненьким голоском попросило третье пугало. — Узнают, ушлют в посёлок, а там хо-о-олодно…

— Во! И стимуляторов нет, — веско добавило второе.

— Кто скажет? Ты?.. — тигролев открыл чёрную пасть и пугала попятились. — Никто не узнает, а у меня давно уже…

— Иди сюда… — тихо прорычал Лонго, словно внутри у него по­степенно закипала раскалённая лава. — Иди, шарм… У меня на таких, как ты, давно руки чешутся, тем более что никто не узнает. Я тебя голыми руками задавлю, не таких давил.

Он не спеша закатал рукава рубашки, а тигролев, у которого шерсть встала дыбом от ярости, опустился на согнутых передних ла­пах, прижал уши и, оскалившись, двинулся к нам. Он был метра четыре в длину и, несмотря на полусгнившие зубы, представлял некоторую опасность. Лонго смотрел на него, сжав кулаки и недобро улыбаясь. Тигролев припал к земле, готовясь к прыжку, но первой с места сдви­нулась я. Сделав несколько не слишком быстрых шагов к нему, я оста­новилась перед его изумленной мордой и привычным движением вынув из кобуры бластер, направила его в лоб кошки, как раз между глазами.

— Исчезни отсюда до того, как я сосчитаю до трёх, киска, — проговорила я, и мой голос прозвучал низко и холодно. — В противном случае я сделаю в твоей большой голове маленькую дырочку. Вторая, в затылке, будет куда больше. Начинаю отсчёт: один…

Тигролев снова прижал уши и медленно, ползком отступил, глядя перепуганными глазами в дуло «Оленебоя».

— Два…

Он развернулся и беззвучно скользнул в темноту.

— Три.

Я убрала бластер в кобуру и обернулась. Пугал уже и след про­стыл. Лонго стоял, опустив голову.