– Овощи, рис, жареная свинина, печенье, картошка и пирог. Кофе или чай?

– Замечательно, но только давай без печенья и картошки. Чай.

– Вы на каком инструменте играете и в какой группе?

– На ударных. И в настоящий момент у меня нет группы. У меня было несколько кратковременных контрактов в джаз-клубах Нового Орлеана и Лейк-Чарльза, а теперь вот направляюсь в Чикаго в надежде куда-то ещё приткнуться. В основном я играю на "левых" концертах.

– А как сейчас в Новом Орлеане?

– Жарко и влажно. Я без сожаления удрал оттуда.

– А я запала на ваш "ягуар". Клевая тачка.

– Слушай, дорогуша, почему бы тебе не бросить этот фальшивый жаргон?

Она постояла у угольной печки, которая, должно быть, фурычила круглые сутки - уж больно тепло было в кухне. Потом резко обернулась.

– Да я специально так говорю - для вас, вы же лабух. А что касается фальши, то перестаньте называть меня "дорогуша".

– Хорошо, мисс Дэвис. Я не хотел показаться фамильярным.

Она кротко взглянула на меня и стала накладывать мне еду в тарелку.

– А я восприняла это как комплимент, мистер Джонс. Скажите, а зачем вы приехали в Бингстон?

Я не купился на её замечание насчет комплимента. И пора уже мне было задавать вопросы. Жадно пожирая вкуснейшую свинину, я ответил:

– Да без всякой причины, просто проезжал мимо и решил передохнуть тут пару деньков. Я сегодня утром прочитал бингстонскую газету, похоже, у вас тут чрезвычайное происшествие - местного парня убили в Нью-Йорке. Ты не знала этого Татта - или Томаса?

– Я его помню, но лично знакома не была. Он же был белый. Я читала про его убийство. Знаете, чем старше я становлюсь, тем больше убеждаюсь, что белые - психи.

Кивнув, я отправил в рот большую порцию риса.

– Ты напоминаешь мне моего папашу. Он был шовинист. Вот уж с чем не ожидал столкнуться... здесь.

– Вы имеете в виду, здесь - в этой захолустной дыре в десять домов у обочины шоссе?
– заметила она и села напротив меня, пощипывая крошечный ломтик пирога. Ее коричневая кожа теперь залоснилась, как бархат, и при ярком свете люстры я обратил внимание на её красивые высокие скулы.

– Нам тут не было нужды бороться за расовую десегрегацию - тут же не Юг. И все-таки Бингстон - это тюрьма с разноцветными решетками. Негритянская девушка может получить тут только определенную работу: у неё есть выбор - или точнее говоря, шанс - выйти замуж за одного из двух-трех городских холостяков, она должна жить в определенном районе, ей нельзя есть в... впрочем, вы и так это сами знаете.

– Маленький город есть маленький город, даже для белых.

– Но для нас-то он в десять раз меньше!

– Должно быть, междугородние автобусы тут ходят каждый день. Вот, скажем, этот Томас взял, сел в автобус и укатил - а смотри, как он кончил, бедняга! Что в Бингстоне думают о его убийстве? Наверное, ммм... многие недовольны из-за того, что его, как говорят, убил черный?

– Ему тут жилось иначе, чем нам. Он же был белый, хотя и бедный. О нем даже передачу по телевизору должны были показывать. Иногда мне кажется, я бы смогла прижиться в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе, да я трушу. В большом городе ведь тоже можно быть такой одинокой! Конечно, если бы я знала там кого-нибудь, все было бы по-другому. А я видела фотографии гарлемских трущоб и чикагской Южной стороны. И я тоже знаю, что там не райская жизнь.

– Верно, но по крайней мере там есть где развернуться. Может, этот Томас развернулся слишком уж резво?

Она пожала плечами. Груди у неё оказались покрупнее, чем мне сначала показалось.

– Я мечтаю отсюда уехать! Иногда Бингстон мне кажется кладбищем. Но тогда я говорю себе: ты же живешь в хорошем доме вместе с родителями - чего же тебе ещё нужно, куда тебе бежать? Это же мой родной город точно так же как и для соседей-беляков - зачем же мне им его отдавать?

– А что в Огайо закона о гражданских правах не существует?
– спросил я, закидывая в рот очередную порцию риса под соусом. Ее слова надоумили меня - если я сумею правильно выбрать тактику, может быть, мне удастся заполучить помощника из местных.

– Вы хотите сказать - протестуем ли мы, боремся ли мы? Да. Но я же говорю, тут дело не столько в законе, сколько в местных привычках. Но с течением времени эти привычки становятся все равно что закон. Нас тут меньшинство и у всех у нас "приличная" работа. Например, я бы могла заработать и накопить немного денег надомной работой. Но очень немногие из нас осмеливаются гнать волну и качать права. Вот недавно, например, мы победили в двухлетней борьбе за право занимать в кино места в партере, а не только на балконе. Большое дело!
– Она покачала головой.
– Хотя чего это я. Это и впрямь была большая победа. Да только - жизнь ведь не сводится к сидению в партере кинотеатра?